Тема 4. ТЕКСТ
КАК ОБЪЕКТ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ
4. 1.
Текст как объект современной филологии
Выдвижение текста
в качестве главного объекта не только филологии, но и гуманитарного знания в
целом обусловлено вниманием к личности человека, к концепции антропоцентризма.
Антропоцентризм, по мысли М.М. Бахтина, связан с идеей диалогизации как
особой формы взаимодействия. Суть диалогичности основатель этой концепции
выразил так: «Мое слово останется в продолжающемся диалоге, где оно будет
услышано, отвечено, переосмыслено» [Бахтин 1995:
10].
Диалогичность как речевое
взаимодействие говорящих в процессе речевой деятельности стала объектом внимания
в культурологии и литературоведении (где давно говорят о диалоге
культур, диалогичности литературных произведений, полифонии романов и т.д.),
в педагогике (ср. педагогику сотрудничества), в методике (ср.
методику коммуникативного обучения русскому языку с ее принципами
индивидуализации, ситуативности, функционализма и
т.д.).
В
области речевой культуры также отмечается переход от монологической
речевой культуры к диалогической (А.К. Михальская и др.), предполагающей
активное сотворчество адресата, его ответную деятельность.
Не
случайно новую парадигму лингвистического знания называют
коммуникативно-когнитивной. Она не отрицает идеи историзма,
системности, психологизма в языкознании, но основывается на них и дополняет
их.
Текст
является основным объектом изучения не только филологии, но и других
гуманитарных наук. Это связано с преобладанием антропоцентризма и диалогизации в
современном гуманитарном знании. Выдвижение текста в филологии связано с
переходом от монологической речевой культуры к диалогической. Текст становится
ключевым понятием в новой научной лингвистической
парадигме.
Филология, возникшая в эпоху поздней античности как деятельность по
собиранию и установлению письменных памятников, всегда имела дело с текстом,
точнее письменным текстом. Анализ условий возникновения текста, его вхождения в
культуру, закономерности понимания и истолкования текста – таковы задачи
филологии, в частности при ее возникновении и в т. н. донаучный период
[Рождественский 1979].
Текст
как сложная, многогранная, иерархически организованная система может быть
рассмотрен в разных аспектах филологии. За последние годы он стал объектом
изучения целого ряда наук (от лингвистики до философии) и различных направлений
(например, в лингвистике – грамматика текста, стилистика текста и т.д.).
Под текстом
понимается объединенная смысловой связанностью последовательность знаковых
единиц, произведение речетворческого процесса, отображенное в письменном виде,
состоящее как минимум из одного предложения, основными свойствами которой
являются связность, цельность, законченность мысли и
коммуникативность.
В
основе формирования текста как объекта современной филологии лежит признание
современной наукой коммуникативной сущности текста. Об этой функции
текста известный немецкий ученый П. Хартман пишет: «Все носители языка говорят только
текстами, а не словами и не предложениями» (Цит. по: [Шмидт 1978, с.
94-95]).
Признание коммуникативной сущности текста делает его открытым всем
участникам акта коммуникативной деятельности, коммуникативной ситуации и в целом
среде его существования, является основой всей совокупности его функций.
Признание коммуникативной сущности текста вводит его в круг интересов всех
гуманитарных наук [Чувакин 2011: 114].
Если
верно, что «жизнь – это изменение» [Карасев 1996: 63], то словосоединение «жизнь
текста», восходящее к М.М. Бахтину, для современной науки не является
неожиданным. Текст находится в постоянном
изменении.
«Жизнь» текста –
это его изменения в процессе его существования в коммуникативном
пространстве. Изменения текста
определяются всеми составляющими макро- и микросреды, их взаимодействием. При
изучении «жизни» текста эти составляющие и их взаимодействия выступают в
качестве факторов изменения текста. Постижение «жизни» текста является
важнейшей задачей современной теории текста.
4. 2.
Филологические науки и дисциплины,
изучающие разные аспекты текста
Два понимания
теории текста. Наряду с общей
теорией текста, изучающей универсальные особенности текстов разных типов, их
сущность и признаки, закономерности текстообразования и т.д., выделяется
частная теория текста, которая занимается более узкой проблематикой и
ориентирована на изучение текстов какого-либо одного типа (например,
художественных) [см.: Аспекты... : 1982].
Отразим схематично ряд филологических наук, относящихся к общей и частной
теории текста, объектом изучения которых он является.
Общая
теория текста включает в себя лингвистику и стилистику текста.
Лингвистика текста изучает правила и закономерности построения связного
текста и его категории (формальные механизмы и структуры связей предложений,
абзацев, сверхфразовых единств). Предмет анализа лингвистики текста, таким
образом, – формальные текстообразующие средства и категории текста.
Лингвистика
текста объединяет
синтактику и семантику текста, грамматику и прагматику текста.
Изучение способов связности и понятности текста, динамики темы и ремы в
текстовом развертывании входит в компетенцию синтактики (она изучает
межзнаковое взаимодействие) и грамматики текста (ср. работы О.И.
Москальской, Г.А. Золотовой, Е.А. Реферовской и
др.).
Семантика
текста рассматривает его
содержательную сторону, структурирование смыслов, выраженных эксплицитно и
имплицитно. Семантика текста связана с герменевтикой, имеющей давние
античные традиции и занимающейся толкованием текста, его
интерпретацией.
Прагматика
текста исследует
отношение к знакам говорящих, рассматривает комплекс вопросов, связанных с
говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием (Н.Д. Арутюнова), речевую
тактику и типы поведения, правила речевого общения, которое осуществляется на
текстовой основе и т.д.
Лингвистика текста отличается от стилистики текста, которая
рассматривает текст в стилистическом аспекте в соответствии с требованиями и
законами стиля и сферы общения.
Стилистика
текста
ранее исследовала структуру текста, композиционно-стилистические приемы,
типологию текстов в зависимости от композиционно-стилистических особенностей. В
рамках современной стилистики
текста выделяются следующие направления в области стилистики
текста: стилистика декодирования, функциональная стилистика, коммуникативная
стилистика текста.
Стилистика
декодирования, представленная
работами И.В. Арнольд и ее сторонников, изучает текст с точки зрения
читательского восприятия: не то, что, возможно, хотел сказать автор, а то, что
действительно сказано. Функциональная стилистика текста, разрабатываемая
учеными М.Н. Кожиной, М.П. Котюровой, М.Б. Борисовой, И.П. Лысаковой и др.,
исследует различные тексты (научные, художественные, публицистические) в аспекте
стилистического узуса, т.е. с точки зрения характерных для них закономерностей
стилистического использования языковых средств с учетом экстралингвистических
факторов общения.
В
последние годы стилистика текста приобретает коммуникативный характер
[Болотнова, Бабенко, Васильева и др. 2001; Болотнова 2003 и т.д.]. Ее интересует
текст как форма коммуникации и явление идиостиля, который рассматривается не на
уровне поэтики отдельных элементов, а на уровне структуры, семантики и
прагматики текста.
К
общей теории текста примыкает и текстология, которую
относят также к истории литературы в зависимости от интерпретации этого понятия.
Текстологию, занимающуюся сопоставлением разных вариантов одного текста и
проблемой авторства текстов, можно отнести к общей теории текста, поскольку
здесь речь может идти о выявлении универсальных закономерностей процесса
текстообразования.
К
частной теории художественного текста относится и теория литературы,
которая рассматривает сущность художественной литературы как особого вида
искусства, творческие методы и особенности литературных направлений. Общая
поэтика изучает специфику литературного произведения, его художественное
своеобразие, композицию, жанр, тематику. Лингвистическая поэтика
исследует идиостиль на уровне отдельных элементов художественной организации
текста. Теория литературного процесса отражает эволюцию художественной
литературы, обобщает закономерности в ее развитии, смену литературных школ и
различных направлений.
Иногда
в рамках литературоведения, которое относится к частной теории текста
(художественного), выделяют литературную критику, которая рассматривает
«сегодняшнее» состояние литературы, интерпретирует литературу прошлого с точки
зрения современных общественных и художественных задач [Манн, Петров 1987:
198].
Общая
теория текста (в узком и широком смысле) образует текстоведение –
комплексную интегративную область знания, систематизирующую данные разных наук о
тексте, многообразные подходы к его изучению, выделение единиц текста, характер
их связи, текстовые нормы и текстовые универсалии.
В
коммуникативном аспекте текстоведение рассматривается как область знания,
изучающая, как устроен текст, как он действует и образуется, какие его
закономерности оказываются важными для повышения эффективности общения как
текстовой деятельности.
Определяя понятие «текстоведение», соотнесем его с «речеведением». Это
новая область лингвистического знания, отражающая наметившийся в современной
лингвистике переход от изучения языка к изучению речи. Она начинает успешно разрабатываться
в современном языкознании (см. работы Т.В. Шмелевой, М.Н. Кожиной, М.Р. Львова и
др.). Речеведение – комплекс наук о речи, т.е. реальном функционировании
языковых единиц в рамках определенной сферы общения и конкретной речевой
ситуации, включающей экстралингвистические и лингвистические
факторы общения [Болотнова 2003].
Специфика литературоведческого
подхода к художественным
текстам состоит в изучении их сугубо «литературных» аспектов, и наиболее
известным направлением его реализации является
историко-социологическое, представители которого стремятся
выявить, как социальная и культурная жизнь эпохи отразилась в тексте,
преломившись через условности выбранного автором литературного жанра, и как этот
текст, став достоянием читающей публики, сам участвует в формировании
общественного сознания (В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Д.И. Писарев и др.).
Культурно-психологическое направление
литературоведческих исследований переносит акцент с социального опыта писателя
на его личность, благодаря чему в литературных текстах можно увидеть не только
зеркало, отразившее «классовую борьбу» и прочие исторические процессы. Они также
отражают личность их создателя, его биографию, жизненный опыт, культурные
традиции, которые он развивает в своем творчестве.
Ответвлением культурно-психологического направления считают литературную герменевтику,
отражающую подход к тексту «от читателя», роль которого в литературном процессе
всегда недооценивалась, что весьма странно, поскольку книги на полке не живут:
жизнь им дает процесс их прочтения. Российская версия герменевтики известна как
«библиопсихология» – термин, введенный в 1920–1930-е годы Н.А. Рубакиным [см.:
Рубакин 1977]. После значительного перерыва, уже в 1970-1980-е годы, работа по
изучению психологических проблем понимания и интерпретации текста была
продолжена Московской психологической школой [см.: Богин, 1986; Сорокин1985;
Белянин, 1988].
Третье
направление литературоведческих исследований – формализм – было
реакцией на культивирование социологической и прагматической ориентации в
литературной критике начала XX в. и зародилось в предреволюционной России. В. Б.
Шкловский (см. издания его работ 1983, 1990), Ю.Н.Тынянов (1977), Б.
В.Томашевский (1996) провозгласили приоритет поэтической формы над содержанием
художественного произведения и сосредоточили внимание на литературных «приемах»
– ритме, размере, технике повествования и пр.
Специфика семиотического
подхода к художественному
тексту заключается в изучении его содержания через призму включенных в него
знаков, характеризующих его как произведение искусства. В отличие от
лингвистических знаков (фонем, морфем, лексем и пр.) эстетические знаки не имеют
четкой и единообразной структуры, сложившейся в языковом узусе вне изучаемого
текста. Их статус и иерархия в каждом конкретном тексте есть нечто, требующее
доказательства в каждом конкретном случае, равно как и правомерность
рассмотрения их в качестве значимых единиц с тем же статусом в аналогичных
текстах.
Специфика лингвистического
подхода к тексту
заключается в изучении его содержания через призму составляющих его
лингвистических знаков, представляемых в виде многоуровневой системы, в которой
знаки более низких уровней, соединяясь, превращаются в знаки более высоких
уровней: из фонем формируются морфемы, из морфем – лексемы и т. д. Как ни
странно, правомерность включения в эту пирамиду высшего уровня – текста – была
поставлена под сомнение в XX в., и предпосылкой тому послужило соссюровское
разделение понятий «язык» и «речь». Ограничив свои интересы «языком»,
пост-соссюровское языкознание вывело «текст», рассматриваемый как письменная
разновидность «речи», за пределы лингвистики. Для изучения языка через призму
составляющих его лингвистических знаков «дотекстовых» уровней вполне достаточно.
Подниматься выше означает вторгаться в область, которую лингвисты соссюрианского
направления, задававшего тон в этой науке, считали чуждой «настоящей»
лингвистике, – область дискурса [см.: Бенвенист 1974]. Только освоив опыт
структуралистов, не боявшихся работать с самым разнообразным материалом,
лингвисты решились включить литературный текст в сферу интересов языкознания.
Аспекты
изучения текста в других гуманитарных науках. Возникновение и
развитие теории текста во многом стимулировано гуманитарными науками. Это
связано с преобладанием антропоцентризма и диалогизации в современном
гуманитарном знании. Именно современный коммуникативно-деятельностный подход к
тексту обусловил связь текстоведения с другими науками. Среди них выделяются
такие, которые рассматривают главным образом не его лингвистическую организацию,
а языковую личность автора и (или) читателя, «стоящую за текстом»:
психолингвистика (Л.С. Выготский, А.А. Леонтьев, Н.И. Жинкин, Т.М. Дридзе,
Ю.А. Сорокин и др.); психопоэтика (В.А. Пищальникова, Ю.А. Сорокин),
когнитивная поэтика (Л.О. Бутакова, И.А. Тарасова), филологическая
герменевтика (Г.П. Щедровицкий, Г.И. Богин и др.).
4.3. Конституирующие признаки
текста
В работах ряда исследователей
(Ю.М. Лотмана, И.Р. Гальперина, Л. Новикова, И.Я. Чернухиной, Н.С. Болотновой и
др.) в качестве основных признаков текста названы цельность, связность, коммуникативная
установка, системность и содержательность (информативность).
Целостность текста понимается как «потенциальное проекционное
(концептуальное) состояние строевых и нестроевых элементов языка/речи» [Сорокин
1991: 30]. Другими словами, текст – это такое образование, в котором каждый
компонент является составляющим эстетического целого, не допускающим изъятия,
добавления и других вмешательств. Целостность текста также является отражением
не столько лингвистических, сколько экстралингвистических параметров. Так,
например, замена слова в тексте точки зрения лингвистики не внесет существенных
изменений в текст, но с точки зрения образности, авторского замысла, авторских
интенций и т.п. текст уже не будет прежним, его цельность будет
нарушена.
С
позиции говорящего целостность конкретизируется в понятии замысла (мотива,
интенции), который существует до готового текста и затем воплощается в нем,
претерпевая изменения в процессе этого воплощения. В готовом тексте замысел
трансформируется в тему и идею текста. Целостность текста заключается в единстве
темы – микротем, макротем и глобальной темы текста. Единство темы
обеспечивается тождеством референции – соотношением слов с одним и тем же
предметом изображения – и явлением импликации, основанной на ситуативных связях
– наличие одних отображаемых предметов предполагает наличие и других, ситуативно
с ними связанных.
Целостность текста также проявляется в его завершенности, что
обеспечивается корреляцией названия текста и развертыванием информации в тексте:
«завершенность текста – функция замысла, положенного в основу произведения и
развертываемого в ряде сообщений, описаний, размышлений, повествований и других
форм коммуникативного процесса. Когда, по мнению автора, желаемый результат
достигнут самим поступательным движением темы, ее развертыванием – текст
завершен» [Гальперин 1981: 131]. Понятие завершенности приложимо только к целому
тексту.
Еще
одним признаком целостности текста является авторской модальности. Модальность
присуща любому тексту, а не только художественному. Являясь универсальной
языковой категорией, модальность проявляется в тексте и обеспечивает ему
целостность в представлении информации под тем или иным углом
зрения.
Связность как
основное конструктивное свойство текста. К кругу вопросов,
связанных с феноменом текста связность является основным, и часто даже
текстообразующим свойством текста. Это объясняется тем, что в лингвистике
установился взгляд на текст как на информационное и структурное единство, как
функционально завершенное речевое целое. Задачей исследователя в данном случае
является выявление видов связей в тексте и определение правил передачи
информации во избежание ложной трактовки текста
читателем.
Ю.А. Сорокин понимает связность
как «рядоположенность и соположенность строевых элементов языка / речи, как
дистрибуцию, законы которой определены технологией соответствующего языка»
[Сорокин 1991: 30]. Лингвистическая
связность текста осуществляется лексическими и грамматическими средствами, но
может проявляться и на уровне фонетики. Экстралингвистическая связность
базируется на знании ситуации, стоящей «за текстом», авторского замысла,
основных мотивов творчества, обеспечивающих связность не только внутри текста,
но и внутри цикла произведений, всего творчества в целом.
Экстралингвистическая связность эксплицируется в тексте элементами разных
уровней языка, но основным является лексический уровень.
Понятие связности в
самом общем плане можно определить через повтор: последовательность знаков
расценивается как связная, так как имеет место повторяемость различных знаков,
их форм, а также смыслов. И.Р. Гальперин считает, что связность текста
реализуется через различные формы когезии (от англ. cohesion – сцепление),
особые виды связи, обеспечивающие континуум, т. е. логическую, темпоральную и
пространственную последовательность и взаимосвязь сообщений в тексте. Когезия
подразделяется на виды в зависимости от ряда оснований. Так, на основании
характера повторяющейся языковой единицы выделяют фонетическую, морфемную,
морфологическую (или грамматическую), лексическую, синтаксическую когезию. В
обеспечении данного вида связности особую роль играют фигуры повтора – такие,
как анафора, эпифора, синтаксический параллелизм, хиазм и др.
Однако
далеко не всегда повторяемость обеспечивается только за счет формального
тождества, она может быть обеспечена и смысловым тождеством элементов. К этому
виду когезии можно отнести синонимический, антонимический, гипонимический,
омонимический и паронимический повторы, перифраз, ассоциативный повтор.
Связность характерна как для текста в целом, так и для его частей. У
связного текста наблюдается фиксированность порядка следования предложений: все
последующие предложения семантически зависимы от предшествующих предложений. В
каждом последующем предложении происходит смысловое развитие предшествующих
предложений. В зависимости от того, какие языковые средства служат возникновению
внутритекстовой связности, различают связность формальную и смысловую.
Семантическая связность осуществляется лексическими единицами, имеющими общий
семантический признак и проявляется в наличии общих сем в значениях слов,
актуализировавшихся в данном контексте. Такие лексические единицы являются
основными смысловыми узлами текста, и им принадлежит определяющая роль в его
смысловой структуре.
Таким образом, текст обладает
двумя конструктивными признаками – связностью и целостностью. При этом оба эти
признака неразрывны и находятся в отношениях взаимного пересечения и
отталкивания. Именно процесс осмысления целостности через связность и
обнаружения связности при условии знания целостности текста и обеспечивает
единство текстовой конструкции, на что указывают многие исследователи текста
(И.С. Валгина [2003], И.Р Гальперин [1981], В.А. Лукин [1999; 2005] и др.).
Коммуникативная установка – это «коммуникативное намерение автора
речи, т. е. намерение сообщить о чем-то другим людям. Эта установка необходима
для того, чтобы слушатель или читатель реагировал на высказывание, согласился
или не согласился с ним. Нет ни одного предложения (и высказывания), которое
оказалось бы лишено коммуникативной установки и, следовательно, категории
коммуникативности» [Головин 1966: 95]. Содержательно категория коммуникативности
определяется погруженностью текста в коммуникацию.
Одним из обязательных признаков текста
современные исследователи (Ю.М. Лотман, Л.А. Новиков, И.Р. Гальперин, Ю.С.
Сорокин и др.) называют системность.
Системность текста понимается как взаимосвязь и взаимодействие всех его
элементов. Системность текста
проявляется
в однотипности описания каждого персонажа, в использовании однотипных
художественно-изобразительных средств. Так, например, при описании внешности
разных персонажей М.Ю. Лермонтов часто обращается к сравнениям с животными: Бэла
«пугливая, как
дикая серна»; Казбич
«как дикий барс»,
«будто кошка»; «Мери<…> легче птички…» («Герой
нашего времени»).
Системность
художественного
текста определяется характером связи
его компонентов.
Характер сюжетно-содержательных связей между частями текста строится на
активизации одного доминантного признака. Суровую жизнь босяков-грузчиков М.
Горький описывает на фоне суровой же природы: «Потемневшее от пыли
голубое южное небо – мутно; жалкое солнце смотрит в зеленоватое море, точно
сквозь тонкую серую вуаль <…> Волны моря подавлены громадными тяжестями
<…>, ропщут <…>, и сами люди, <…> смешны и жалки: их фигуры,
пыльные, оборванные <…>, согнутые под тяжестью товаров <…>
ничтожны»
(М. Горький «Челкаш»). Подобные семантические переклички организуют единство
текста, создавая его систему.
Системность
текста реализуется
и синтагматическими отношениями, обеспечивающими вертикальные связи компонентов
текстовой структуры. Внутритекстовые связи обеспечивают последовательное или
параллельное расположение частей художественного текста.
Содержательность (информативность) текста рассматривается как
его информационная насыщенность. Для обозначения информации, содержащейся в
тексте, используют в основном термины «содержание» и «смысл». И.Р. Гальперин
относит информативность к одним из основных признаков текста, при этом
специально подчеркивает, что информативность свойственна именно тексту и только
тексту, а не части текста, не единице текста. Он выделяет два типа информации в
тексте – содержательно-фактуальную информацию и содержательно-концептуальную
информацию. «Содержательно-фактуальная информация представляет собой сообщения о
фактах, событиях, процессах, происходящих, происходивших, которые будут
происходить в окружающем нас мире, действительном или воображаемом» [Гальперин
1981: 27].
Два типа информации –
содержательно-фактуальная и содержательно-концептуальная – соответствуют двум
вершинам знака – денотату (плану выражения) и сигнификату (плану содержания).
Содержательно-концептуальная
информация сообщает читателю
индивидуально-авторское понимание отношений между явлениями, понимание их
причинно-следственных связей, значимости в социальной, экономической,
политической, культурной жизни народа, включая отношения между отдельными
индивидуумами, их сложного психологического и эстетико-познавательного
взаимодействия [Гальперин 1981: 28]. Этот вид информации извлекается из всего
текста и представляет собой интерпретацию, переосмысление фактов, событий,
процессов. Содержательно-концептуальная информация представлена в тексте
имплицитно, она является результатом выведения из
текста.
Таким образом, под содержанием
текста понимают информацию о фактах, ситуациях, представленных в тексте [Бабенко
Л.Г., Васильев И.Е., Казарин: 2000].
Завершенность. И.Р. Гальперин
[1981: 131] полагает, что текст можно считать завершенным тогда, когда с точки
зрения писателя его замысел получил исчерпывающее выражение. Иными словами,
завершенность текста – функция замысла, положенного в основу произведения и
развертываемого в ряде сообщений, описаний, размышлений, повествований и других
форм коммуникативного процесса. Когда, по мнению автора, желаемый результат
достигнут самим поступательным движением темы, ее развертыванием – текст
завершен.
Изложенный материал касается
всех видов текстов, что свидетельствует о его универсальности. Обращение к
художественным текстам требует внести в набор признаков текста некоторые
коррективы, связанные с выдвижением на первый план эстетической функции
художественных текстов. Художественный текст – продукт творческой деятельности
автора по воплощению замысла.
Таким
образом, понятие завершенности относится к содержательно-концептуальной
информации, а концовка, наоборот, относится только к содержательно-фактуальной
информации.
4.4. Структура и прагматика
текста
Текст, если рассматривать его в
системе обобщенных функциональных категорий, квалифицируется как высшая
коммуникативная единица. Текст имеет свою микро- и макросемантику, микро- и
макроструктуру. Структура текста определяется особенностями
внутренней организации единиц текста и закономерностями взаимосвязи этих единиц
в рамках цельного сообщения.
Под макротекстом понимается
«целое речевое произведение…, то есть текст в широком смысле слова» [Москальская
1981: 13]. «Микротекст – это сверхфразовое единство (сложное синтаксическое
целое) – текст в узком смысле слова» [Там же].
Итак, микротекст – это
минимальная текстовая единица, а макротекст – это такая текстовая единица,
которая представляет собой объединение нескольких
микротекстов.
Микротексты могут объединяться в
группы, образуя макротексты. Макротекст может быть частью параграфа или главы,
совпадать с параграфом, главой, может быть отдельным произведением (рассказом,
статьей, романом). Понятия микро- и макротекста различают только в
противопоставлении целого и части.
М.М. Бахтин рассматривает текст
как двухполюсную субстанцию, как диалог между автором и читателем и диалог между
разными текстами: «Произведение – звено в цепи речевого общения... оно связано с
другими произведениями... высказываниями: и с теми, на которые оно отвечает, и с
теми, которые на него отвечают, в то же время ... оно отделено от них
абсолютными границами смены речевых субъектов...» [Бахтин 1986: 268].
Диалогичность текста рассматривается М.М. Бахтиным как один из важных признаков
текста.
Характеристика текста с позиции
автора и читателя представлена в работах Ю.Н. Караулова и Г. М. Дридзе:
«Смысловое восприятие текста – это не только и не столько проблема общего его
понимания, как, прежде всего, проблема ориентации реципиента в том, что является
целью или основным мотивом получаемого сообщения (т.е. замысел или подтекст), и
в этой связи в концептуальной организации текста (тезаурус текста) и текстовой
комбинаторике (понимание синтактики и семантики слов)» [Караулов 1987: 52].
Таким образом, диалогичность текста естественным образом предполагает его
прагматику (А. Д. Кутыбаева, Е.Г. Петрова, Т.В. Радзиевская и др.).
В определении смысла текста читатель опирается не только на данный текст,
но и на знание других текстов, на те ассоциативные связи, которые
устанавливаются между ними. Смысл текста изменяется в зависимости от
экстралингвистических условий коммуникаций, от тезауруса коммуникантов, от их
фоновых знаний. Он соотносится с той внутренней моделью мира, которая создается
в сознании человека. Глубина понимания текста сопряжена с личностными
особенностями читателя, с характером его восприятия. Восприятие текста
предполагает активное сотворчество автора и
читателя.
Текст может специально
предусматривать определенное поведение читателя так, что это поведение входит в
расчеты автора текста, как бы специально им программируется. Автор может
специально рассчитывать на определенную динамику позиции читателя. Позиция
читателя имеет принципиально внешний характер по отношению к тексту, позиция
автора может меняться в этом отношении.
Определяя отграниченность как
один из основных признаков любого текста, Ю.М. Лотман замечает: «Функция
художественного произведения как конечной модели бесконечного по своей природе
«речевого текста» реальных фактов делает момент отграниченности, конечности
непременным условием всякого художественного текста» [Лотман 2006: 429-430].
Одни и те же речевые факты, входящие в текст, могут по-разному члениться на
композиционные элементы в зависимости от решения проблемы разграничения текста и
нетекста. То, что находится за чертой, отделяющей один элемент от другого,
является либо нетекстом, либо другим текстом. Текст в силу своей моделирующей
природы, проявляющейся в создании собственного текстового мира, требует
обозначения основной рамки – позиции начала и конца
текста.
В понятие рамок, вслед за Б.А.
Успенским, могут быть включены «условные приемы и формы, служащие для
обозначения границ обозначаемой действительности» [Успенский 1995: 259]. Это
может быть непосредственное обозначение границы (традиционные зачины и концовки
в фольклоре) или же специальные композиционные приемы. Например, кольцевая
композиция в «Ревизоре» Н.В. Гоголя: в начале комедии – письмо, приезд мнимого
ревизора, активная деятельность чиновников; в конце текста – письмо, приезд
настоящего ревизора, парализация деятельности чиновников. Рамки обозначают рубеж
между внешним миром (по отношению к изображаемому) и внутренним миром текста.
При этом рамки принадлежат пространству внешнему, а не пространству,
представленному в тексте. Следовательно, специальные приемы, ориентированные на
воспринимающего текст, и образуют рамки текста.
Обозначение начала и конца
текста – это наиболее очевидные текстовые границы. Начало и конец обеспечивают
отдельность и отграниченность текста. С этой рамкой совпадают коммуникативные и
пространственные границы. Например, традиционные зачины и концовки в фольклорных
произведениях представляют собой, прежде всего, коммуникативные границы. «И я
там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало» – этот переход от
жизни сказки к повседневной жизни совершается как переход от текста к
рассказчику (говорящему). Поэтому совершенно закономерным здесь является
местоимение первого лица (я), которое не разрушает предшествующее повествование,
а является способом обозначения рамки текста [Успенский 1995]. Это переход с
внутренней на внешнюю по отношению к данному тексту позицию.
Таким образом, проблема границ
текста может быть рассмотрена с двух сторон. Во-первых, отграничение текста от
других компонентов коммуникации: говорящего как порождающего текст, слушающего
как воспринимающего текст, кода, контекста. Именно в этом смысле ставит проблему
границ текста М.М. Бахтин, связывая ее с пониманием текста как высказывания
[Бахтин 1986: 298]. Такие границы текста можно назвать коммуникативными.
Во-вторых, отграничение текста от других текстов, что обусловлено существованием
текста в некотором пространстве других текстов, в пространстве культуры. Такие
границы текста можно назвать пространственными.
Коммуникативные и
пространственные границы – это внешняя рамка текста, обеспечивающая его
отдельность, индивидуальность и самобытность в коммуникации и культуре. Внешняя
рамка отделяет текст от того, что по отношению к нему является нетекстом. Кроме
внешних границ, текст включает в свою структуру и внутренние рамки,
обусловленные присутствием нескольких речевых субъектов (наличием нескольких
точек зрения, как это называет Б.А. Успенский [Успенский
1995].
Коммуникативные границы текста
есть также в начале текстов со сказовой формой изложения. В этом смысле наличие
рассказчика или системы рассказчиков – это тоже обозначение границ текста.
Фатические высказывания в начале текста – это своеобразная начальная граница:
«Здравствуйте! Как дела?» и т. д., обозначением границы в конце текста также
встречаются этикетные формулы прощания. Все они представляют собой способы
обозначения начала и конца разговора, беседы, встречи. Одновременно это есть
способы войти в разговор и покинуть его.
Таким образом, коммуникативные
границы – это, с одной стороны, обозначения непосредственного взаимодействия со
слушающим, с другой стороны, они характеризуются «иллюзионистичностью» (термин
Б.А. Успенского [Успенский 1995: 206], что, безусловно, подчеркивает условность
рамки текста и реальность, «жизненность» центральной (основной) части текста.
4. 5. Понятие
интертекстуальности в современной филологии
Впервые термин интертекстуальности был введён Юлией Кристивой в 1967 году
для обозначения общего свойства текстов, выражающегося в наличии между ними
связей, благодаря которым тексты могут многими способами явно или неявно
ссылаться друг на друга. Ю. Кристива называет интертекстуальностью текстуальную
интеракцию, происходящую внутри некоторого текста. Концепция
интертекстуальности – это растворение индивидуального текста, созданного
конкретным автором в явных и неявных аллюзиях, реминисценциях, цитатах,
культурных и литературных различиях. Таким образом, отдельные тексты постоянно
вступают в диалог, «ссылаясь» друг на друга и являясь частью
интертекста.
Каноническую формулировку интертекста дал Ролан Барт: «Каждый текст
является интертекстом; другие тексты присутствуют в нём на разных уровнях в
более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты
окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из
старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты
социальных идиом и т.д. – все они поглощены текстом и перемешаны в нём,
поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык. Как необходимое
предварительное условие для любого текста интертекстуальность не может быть
сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле
анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных
или автоматических цитат, даваемых без кавычек» [цит. по: Ильин 1999: 207].
В
современном литературоведении термин «интертекстуальность» используется как в
широком, так и в узком значениях. В широком значении интертекстуальность – это
бесконечный диалог текстов, характерная черта литературы в целом. В узком
значении учёные рассматривают интертекстуальность как смысловую и творческую
составную художественного произведения, как один из способов выражения автором
своей позиции, а также как определённо историческое явление в
литературе.
Таким образом, поставив в центр исследований категорию
интертекстуальности, современное литературоведение изменило традиционный подход
к собственному объекту и предмету, отказалось от принципа классификации
материала и концептуально сблизилось с культурологией, семиотикой, синергетикой
и пр.
4. 6.
Функции текста
Своеобразие интерпретации Ю. М. Лотманом текста во всей ее полноте может
быть наглядно продемонстрировано через рассмотрение понятия «текст» с точки
зрения его прагматики, точнее тех функций, которые текст выполняет в любом
культурном сообществе.
Ю. М.
Лотман существенно переосмыслил лингвистическое понимание текста и расширил
понимание литературоведческое, сместив акценты в сторону культурологической
трактовки понятия. Он выделяет три основные функции текста [см.: Лотман 2009:
299].
Первая
функция – это передача константной информации.
Идеальный текст в данном случае предстает как сообщение, зашифрованное одним
языком и, следовательно, одноканальное, внутренне однородное и моноструктурное.
Текст здесь выполняет роль вместилища некоторого неизменного смысла.
Говоря
о первой функции текста, можно заключить, что текст здесь – лишь пассивный
носитель информации, лишь посредник между отправителем и получателем; его
главная задача – донести без потерь и изменений некоторый смысл, который в
абстракции предполагается существующим еще до текста.
Вторая функция
текста – выработка новых смыслов. Именно смыслопорождение и его механизмы
выступают средством развития культуры и ее двигателем. В этом аспекте текст
перестает быть лишь пассивным звеном передачи некоторой константной информации.
Он превращается в генератор новых смыслов, а значит, главным его свойством
становится активность. Если в первом случае разница между исходным и конечным
сообщением возможна лишь в результате помех в канале связи и воспринимается как
техническое несовершенство системы, то во втором она составляет самое сущность
работы текста как смыслового генератора. То, что с первой точки зрения, дефект,
со второй – норма, и наоборот [Лотман 2009: 300].
Важным
свойством во втором случае функционирования текста становится тот факт, что
передающий и принимающий пользуются различными кодами – пересекающимися, но
отнюдь не идентичными. Различие необходимо, так как оно делает желательным сам
факт контакта. Некоторая степень сходства же обусловливает саму возможность
общения, так как при абсолютном различии никакое общение невозможно. Итак, между
кодом исходного текста и кодом перевода не существует однозначного соответствия,
что ставит под вопрос саму возможность идентичного перевода. Перевод в этом
случае будет носить характер условной эквивалентности. А это значит, что текст,
получающийся в результате перевода, будет в определенном отношении предсказуем,
но одновременно и непредсказуем. Тем самым исключается возможность получить
исходный текст посредством обратного перевода, что при дальнейшем
функционировании текста ведет к нарастанию смыслов.
Таким
образом, текст, осуществляющий функцию порождения новых смыслов, отличается
полиструктурностью, многоязычностью, внутренней неоднородностью.
Наконец, третья функция текста –
функция памяти [См.: Лотман Ю. М. Память в культурологическом освещении //
Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Т. I]. Текст не только генератор новых
смыслов, но и конденсатор культурной памяти. Более того, текст, в первую очередь
наиболее сложные его образцы, обладает способностью сохранять память о своих
контекстах. Если бы этой способности не было, текст оставался бы в сознании
воспринимающего сознания только самим собой, и прошлое представлялось бы нам
мозаикой несвязных отрывков. Но для воспринимающего текст – всегда часть
реконструируемого целостного значения. В сознании современного читателя
шекспировский «Гамлет» – это не только само произведение, но и дополнительное
его измерение, воплощенное в театральных постановках и экранизациях, о которых
известно читателю. Сумма контекстов, в которых определенный текст приобретает
осмысленность и которые определенным образом заложены в его смысловом
потенциале, может быть названа памятью текста. Это создаваемое текстом вокруг
себя смысловое пространство, семиосфера, которая является подвижным
образованием, меняющимся в зависимости от того, какие культурные коды актуальны
на данном историческом этапе.
4. 7.
Многообразие мира текстов и отношений между
ними
Многообразие
мира текстов и отношений между ними повышает значимость текста как объекта
филологии,
но затрудняет решение
проблемы построения типологии текстов. Недаром на современном этапе трудно найти
хотя бы одну их многоаспектную классификацию. Сложность
и многообразие мира текстов: тексты – в книгах, СМИ, Интернете, в сфере деловой
жизни, управления... – определяется вместе с тем и изменениями в фактуре (лат. factum
–
обработка, строение) текста [Чувакин 2011: 106].
На
современном этапе общественного развития мир
текстов заполнил все пространство человеческой жизни: тексты – в
книгах, СМИ, Интернете, в сфере деловой жизни, управления... Сложность и
многообразие мира текстов определяется вместе с тем и изменениями в фактуре (лат. factum
–
обработка, строение) текста.
Филология до середины – конца XX в. имела дело преимущественно с
текстами письменными, печатными, устными.
В конце XX – начале XXI в. возникает еще один тип фактуры текста
– электронный. Появление и
развитие электронной коммуникации привело к тому, что человек, создающий текст,
реально ощущает сам процесс производства текста, так как имеет возможность
варьировать создаваемый текст, вносить в него фрагменты ранее созданного своего
или чужого текста, получать ответ на отправленное сообщение и в непосредственном
общении (в режиме онлайн) вносить изменения в текст, «помещать» его в
гипертекстовое пространство. Текст обретает очертания живого «организма» –
существует в акте коммуникации. Таким образом, здесь сочетаются преимущества
«традиционных» фактур текста – устной, письменной и печатной – с преимуществами
электронной: масштабом, скоростью и формой.
Наконец мир текстов отличается своего рода многоликостью. В современной культуре
текст предстает как источник, памятник, произведение, сообщение [Чувакин 2011:
107].
Текст
является источником фактического материала в
филологии. Это письменные и печатные тексты, магнитофонные или
диктофонные записи, тексты радио- и телевизионных программ, интернет-тексты и
др.
Вместе с тем текст – это и
памятник. Такое предназначение имеют древние тексты, тексты,
принадлежащие прошлому. В число памятников письменности входят произведения,
разные по жанру: надписи на монетах, печатях, гербах, камнях, иконах, тексты на
папирусе, пергаменте, бумаге, рукописи, книги, грамоты и др. Все они имеют
ценность как свидетельство, воплощение истории и культуры и отдельного человека,
и конкретного народа, и человечества в целом на определенных этапах развития
общества.
Понятие текста как
произведения используется главным образом в литературоведении. Вопрос
о разграничении текста и произведения – один из трудных в филологии. Текст и
произведение разграничиваются, если произведение словесного творчества
рассматривается в разных аспектах. В таком случае текстом называется
произведение, рассматриваемое в речевом аспекте. По этому поводу Ю.М. Лотман
пишет, что текст является «одним из компонентов художественного произведения».
Произведение, рассматриваемое в других аспектах: предметно-образном (мир
произведения) и идейно-смысловом (художественное содержание), – представляет
собой литературное произведение в узком смысле этого термина [Чувакин 2011:
108].
Понятие текста как
сообщения возникает при рассмотрении текста с точки зрения его
коммуникативной природы. Имея в виду любые явления культуры, в том числе и
языковые тексты, Г.О. Винокур называет сообщением «не только слово, документ или
различного рода вещи, которыми мы не просто практически пользуемся, но которые
нам «говорят» о чем-нибудь». И далее: идеальным сообщением является письменный
текст [Винокур 1981: 37]. В этой характеристике текст рассматривается как
высказывание, т.е. в его движении от говорящего (пишущего) к слушающему
(читающему) [Чувакин 2011: 109].
Итак, все филологические науки имеют дело с текстом. Это и позволяет
сделать вывод, что текст является одним из объектов современной филологии.
Некоторые специалисты считают, что текст является единственным объектом
филологии (С.С. Аверинцев, Ю.В. Рождественский, Ю.С. Степанов и
др.).
По
структуре тексты делятся на простые, сложные и комплексные. К простым текстам относятся лозунги,
призывы, заголовки, вывески, рекламные тексты и т. п. Сложные тексты отличаются как объемом
(это достаточно развернутые тексты), так и сложностью словесной организации. К
ним относятся произведения художественной литературы (пьесы, романы, повести,
поэмы и пр.), научные произведения (монографии, статьи и т. п.). В тех случаях,
когда мы сталкиваемся с явлением включения, вставки одного текста в другой
(текст в тексте), мы имеем дело с комплексными текстами. Это наиболее
сложный способ организации текста, объясняющий сложность его интерпретации и
восприятия, требующий высокого уровня литературно-художественной компетенции
читателя [Бабенко, Казарин 2003: 46]. К подобным текстам можно отнести «Мой
Дагестан» Расула Гамзатова, насыщенную разного рода автобиографиическими
реминисценциями и аллюзиями, цитатами из Корана и т.д.
По функционально-смысловым особенностям выделяют следующие
коммуникативные типы текстов: повествование, описание и рассуждение. Редко
встречаются тексты относящиеся только к одному коммуникативному типу текстов.
Чаще всего они комбинируют описание, повествование и рассуждение, и какой-нибудь
из типов является доминирующим.
Тексты относятся к какому-нибудь из стилей речи. В зависимости от этого
выделяют тексты:
а) разговорные, которые
используются в разговорной речи, чаще всего существуют в устной форме,
характеризуются наличием предложений простых по составу, и особой разговорной (а
иногда и просторечной) лексикой);
б) официально-деловые,
которые используются в официально-деловом стиле, чаще всего существуют в
письменной форме; характеризуются наличием предложений, сложных по своему
составу, обилием именных частей речи и специфической
лексикой;
в) публицистические, которые
используются в средствах массовой информации, и их основная цель – привлечение
интереса читателей или слушателей, а также информирование их. Публицистические
тексты существуют в письменной и устной формах и характеризуются живостью,
разнообразием. Отбор лексических средств происходит в зависимости от цели и
содержания текста;
г) научные, которые
используются в различных сферах науки, существуют в основном в письменной форме,
хотя и немало устных научных выступлений. Они характеризуются достаточно сложной
синтаксической организацией, большим количеством специальных
терминов;
д) художественные, которые
могут совмещать в себе разные виды текстов в зависимости от целей
автора.
Психолингвистическая типология текстов по признаку цельности – связности
предлагает выделять следующие разновидности текстов: нормативные тексты (цельные и связные) и
дефектные (несвязные) тексты. К несвязным относятся, прежде всего, наборы
ключевых слов текстов. Такого рода тексты встречаются и в поэзии, например, у А.
Блока: Ночь, улица, фонарь...
4.8.
Проблема типологии текстов
Трудности, с
которыми сопряжена типология
текстов (от. греч. typos – отпечаток, форма, образец и logos – слово, учение), связаны с
отсутствием единого подхода к толкованию центрального понятия проблемы: «тип
текста» и неоднозначность понимания (и противоречивость) избираемых критериев
типологизации. Наиболее распространенным в современной коммуникативной
лингвистике является такое понимание типа текста, которое сближает его с
понятием «жанр текста», в результате чего тип текста понимается как класс
текстологических единиц с одинаковой функциональной спецификой и приблизительно
одинаковой языковой и стилистической актуализацией [Ризель 1984, Винокур и
др.].
В
российской лингвистической традиции наиболее адекватной природе текста
признается такая типология, в которой отражены намерения субъекта, его интенции
(ср. пресловутые обобщенные описание, повествование и рассуждение). В частности,
в научных текстах объектирован процесс и/или результат решения разнообразных
познавательных задач. Ситуации познания и их текстовое воплощение моделируемы, и
каждый способ, каждая задача имеют свою логическую (когнитивную) структуру и
текстовую форму. В целом традиционная типология текстов – «описание»,
«повествование» и «рассуждение» – содержит противопоставление действительности и
познающего, мыслящего субъекта. Однако «описание» и «рассуждение», если
противопоставлять их как начало и конец «эволюционной спирали» познания, в
«чистом» виде являются лишь своеобразными «точками отсчета», между которыми
располагается множество различных текстовых форм, отображающих тот или иной этап
развития познания и его «вербальное» воплощение [Цветкова
1999].
В
качестве основной типологии текстов предлагаются:
1)
тематическое содержание (предметно-смысловая исчерпанность), стиль и
композиционное строение (Бахтин М.М.);
2)
совокупность экстра- и интратекстуальных дифференциальных признаков текста
(письменный – устный, спонтанный – неспонтанный, монологический – диалогический,
моноадресатный – полиадресатный и т.п.;
3)
внутритекстуальные признаки: закономерности построения текстовых структур,
отмеченных с точки зрения того или иного типа;
4)
экстратекстуальные факторы: факторы реальной коммуникации, когда текстовой тип
мыслится как динамическая единица, включенная в типизированный речевой
контекст.
4.9.
Язык и текст
Рассмотрение текста в соотношении язык – текст позволяет
определить текст как сложный знак лингвистической природы. Сложность
этого знака задается рядом факторов, в том числе и тем, что он «соткан» из
знакового материала нескольких разных систем, каждая из которых оставляет свой
«след» в тексте; и сложными отношениями между представителями этих систем в
тексте; и самим текстом как целым и т.д. и, разумеется, поликодовостью
говорящего и слушающего.
Рассматривая проблему отношения
текста к языку, Ю.М. Лотман выделяет два подхода. «Первый [выделено мною – Н.Э.]: язык
мыслится как некоторая первичная сущность, которая получает материальное
инобытие, овеществляясь в тексте (Ср. определение М. А. К. Хэллидея: «Текст» –
это язык в действии» (Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. 8. С. 142).
При всем разнообразии аспектов и подходов здесь выделяется общая презумпция:
язык предшествует тексту, текст порождается языком. С этой презумпцией связано
представление о языке как замкнутой системе, которая способна порождать
бесконечно умножающееся открытое множество текстов. Таково, например,
определение Ельмслевым текста как всего, что было, есть и будет сказано на
данном языке. Из этого вытекает, что язык мыслится как панхронная и замкнутая
система, а текст – как постоянно наращиваемая по временной
оси».
Второй подход наиболее употребителен в
литературоведческих работах или культурологических исследованиях, посвященных
общей типологии текстов. Здесь сказывается то, что, в отличие от лингвистов,
литературоведы изучают обычно не «ein Text», a «der Text». Стремление сблизить
текст как лингвистический и литературоведческий объект исследования. С точки
зрения этого второго подхода, текст мыслится как отграниченное, замкнутое в себе
конечное образование. Одним из основных его признаков является наличие
специфической имманентной структуры, что влечет за собой высокую значимость
категории границы («начала», «конца», «рампы», «рамы», «пьедестала», «кулис» и
т. п.) [Лотман 1998: 423].
Осознавая некоторый объект как
текст, мы тем самым предполагаем, что он каким-то образом закодирован,
презумпция кодированности входит в понятие текста. Однако сам этот код нам
неизвестен – его еще предстоит реконструировать, основываясь на данном нам
тексте. Безразлично, имеем ли мы дело с текстом на неизвестном нам языке – со
случайно сохранившимся обломком утраченной для нас культуры – или с
художественным произведением, рассчитанным на шокирующее аудиторию новаторство,
но то, что текст предварительно закодирован, не меняет того факта, что для
аудитории именно текст является чем-то первичным, а язык – вторичной
абстракцией. Более того, поскольку получатель информации никогда не может быть
уверен, что на основании данного текста ему удалось реконструировать язык
полностью как таковой, язык выступает лишь как относительно замкнутый. В
отношении к имманентно организованному и замкнутому тексту будет
активизироваться признак его незавершенности и открытости. Это будет особенно
очевидно в тех случаях, когда кодирующая система организована иерархически и
реконструкция одного из ее уровней не гарантирует понимания на других. В тех
случаях, как, например, в искусстве, когда текст допускает в принципе открытое
множество интерпретаций, кодирующее его устройство, хотя и мыслится как закрытое
на отдельных уровнях, в целом имеет принципиально открытый характер. Таким
образом, и в этом отношении текст и язык переставлены. Текст дается коллективу
раньше, чем язык, и язык «вычисляется» из текста [см.: Лотман 1998:
423-436].