ЛЕКЦИЯ 15.

ЭКОНОМИКА СССР В 60-80ГГ. XX ВЕКА

 

1. Социально-экономическое развитие страны: тенденции и противоречия

2.  Экономическая реформа 1965 г. Характеристика сельского хозяйства.

3.Социальная политика.

 

Список основной литературы:

1.Барсенков А.С., Вдовин А.И. История России. 1938-2002: Учебное пособие. М., 2003.

2.  Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964. М., 1993.

3.  История России в новейшее время. 1945-2001 /Под ред. А.Б. Безбородова. М., 2001.

4.  Кожинов В.В. Россия. Век XX (1939-1964). М., 2002.

5.  Новейшая история Отечества. XX век: Учеб.для студ. высш. учеб. заведений. В 2-х т. /Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. 2-е изд; испр. и доп. Т.2. М., 2002.

6.  Новейшая отечественная история. XX в. Учебник для студ. высш. учеб. заведений /Под ред. Э.М. Щагина, А.В. Лубкова: В 2-х кн. Кн. 2. М., 2004.

7.  Пихоя Р.Г. Советский союз: История власти. 1945-1991. Новосибирск, 2000.

8.  Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945-1985): Новое прочтение. М., 1995.

9.  Соколов А.К., Тяжельникова В.С. Курс советской истории. 1941-1991. М., 1999.

10.          Хрестоматия по отечественной истории (1946-1995) /Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. М., 1996.

11.          Брежнев, Л. И. Материалы к биографии / Л. И. Брежнев. – М., 1991.

2. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. (сводный том). – М., 1973.

3. Косыгин, А. Н. К великой цели / А. Н. Косыгин. – М., 1979.

4. Народное образование, наука и культура в СССР: статистический сборник. – М., 1977.

5. Народное хозяйство СССР за 70 лет. – М., 1987.

6. Население СССР: численность, состав и движение населения: Стат. сб. – М., 1975.

7. По данным Всесоюзной переписи населения. 1979 г. – М., 1985.

8. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. – М., 1968. – Т. 5.

9. Россия. ХХ век. Документы и материалы: Учеб. Пособие: В 2 кн. / Сост.: А. Н. Бачинин, А. Б. Безбородов, И. В. Безбородова и др.; Под ред.          А. Б. Безбородова. Кн. 2. – М., 2004.

10. Сахаров, А. Д. Тревога и надежда / А. Д. Сахаров. – М., 1990.

11. Хрестоматия по отечественной истории. (1946–1995)/ Под ред.             А. Ф. Киселева, Э. М. Щагина. – В 2-х т. – Т. 2. – М., 1996.

Список дополнительной литературы

12. Ахиезер, А. С. Вновь умеренный авторитарный идеал («этап») // Ахиезер, А. С. Россия: критика исторического опыта / А. С. Ахиезер. – Т.1. – Новосибирск, 1997.

13. Белоусов, Р. А. Хозяйственная реформа 1965 года  / Р. А. Белоусов // ХХ съезд КПСС и его исторические реальности / Под общ.ред. В. В. Журавлева. – М.: Политиздат, 1991.

14. Бокарев, Ю. П. СССР и становление постиндустриального общества на Западе, 1970–1980-е годы / Ю. П. Бокарев. – М., 2007.

15. Боффа, Дж. От СССР к России: История неоконченного кризиса, 1964–1994 / Дж. Боффа. – М., 1996.

16. Бунич, А. П. Теневая часть бюрократического айсберга / А. П. Бунич // Экономика и жизнь. – 1992. – № 3.

17. Восленский, М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза / М. С. Восленский. – М., 1991.

18. Гольденберг, И. А. Классовая сущность «симбиоза» (теневая экономика в административно-командной системе) / И. А. Гольденберг // Социс.  1991. – № 1.

 19. Грушин, Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки истории массового сознания россиян времен Хрущёва, Брежнева, Горбачёва и Ельцина. В 4-х кн. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева. В 2-х частях / Б. А. Грушин. – М., 2003.

20. Ильин, В. В. и др. Застой (1964–1985 гг.) // Ильин, В. В. и др. Реформы и контрреформы в России / В. В. Ильин. – М., 1996.

21. Иноземцев, В. Л. Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения / В. Л. Иноземцев // Вопросы философии. – 1997. – № 10.

22. Кара-Мурза, С. Советская цивилизация от Великой Победы до наших дней / С. Кара-Мурза. – Кн. 2. – М., 2001.

23. Колчин, С. В. 40 лет Совета Экономической Взаимопомощи: итоги и перспективы обновления / С. В. Колчин // Мировая экономика и международные отношения. – 1989. – № 8.

24. Корягина, Т. И. Теневая экономика в СССР (анализ, оценки, прогнозы) / Т. И. Корягина // Вопросы экономики. – 1990. –  № 3.

25. Кудров, В. М. Советская экономика в ретроспективе: опыт переосмысления / В. М. Кудров. – М., 1997.

26. Левин, М. Советский век / М. Левин. – М., 2007.

27. Микульский, К. И. и др. Социальная политика КПСС / К. И. Микульский. – М., 1987.

28. На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В. В. Журавлева. – М., 1990.

29. Никитаева, Е. Б. Российская деревня в 60-70-е гг. / Е. Б. Никитаева // Социально-политический журнал. – 1996. – № 6.

30. Пихоя, Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991 / Р. Г. Пихоя. – М., 1998.

31. Подщеколдин, А. М. К вопросу о социальной структуре советского общества / А. М. Подщеколдин // Философские науки. – 1989. – № 4.

32. Смирнов, А. В. Хозяйственные реформы 60-х – 70-х гг. и темпы промышленного роста в СССР / А. В. Савельев // Исторический опыт строительства социализма в СССР и перестройка: Межвуз. сб. науч. трудов. – Иваново, 1991.

33. Шохин, А. Н. Теневая экономика: мифы и реальность / А. Н. Шохин // Экономика и жизнь. – 1990. – № 33.

34. Шубин, А. В. «От застоя» к реформам. СССР в 1978–1985 гг. / А. В. Шубин. – М., 2001.

35. Шубин, А. В. Золотая осень, или Период застоя. СССР в 1975–1985 гг. / А. В. Шубин. – М., 2008.

36. Шубин, А. В. Социальная структура СССР в канун «перестройки» /  А. В. Шубин // Отечественная история. – 1997. – № 4.

 

1. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СТРАНЫ: ТЕНДЕНЦИИ И ПРОТИВОРЕЧИЯ

Большая часть партийно-хозяйственного аппарата в стране сформировалась в сталинскую эпоху, когда руководство народным хозяйством рассматривалось прежде всего на правильное распределение имеющихся в распоряжении ресурсов. Огромная масса природных богатств страны, значительная численность населения не стимулировали поисков путей более эффективного экономического развития. Советская экономика продолжала развиваться по экстенсивному пути. Особенно это сказалось с начала 70-х гг., когда, воспользовавшись благоприятной конъюнктурой на мировом рынке (повышение цен на нефть), страна стала получать львиную долю своих доходов не за счёт совершенствования производства, а за счёт продажи за рубеж необработанного сырья.

Западносибирские нефтяные месторождения были открыты в начале 60-х гг., уже в 1980 г. они давали 50% от добычи всей нефти в стране, и доля "чёрного золота" в советском экспорте составляла 37%. Именно приток "нефтедолларов" до поры до времени не позволял проявляться негативным сторонам развития советской экономики.

В 70-е гг. в стране велась работа над крупнейшими народнохозяйственными программами, активно пропагандировавшимися, но зачастую так и нереализованными или не оправдавшими возлагавшихся на них надежд (развитие с/х Нечернозёмной зоны России, строительство Байкало-Амурской магистрали и т.д.). Многие из суперпрограмм не имели научного обоснования (поворот сибирских рек и т.п.), но не были реализованы только благодаря активному противостоянию со стороны научной и творческой интеллигенции. При реализации многих проектов не учитывались последствия строительства того или иного предприятия, водохранилища и т.п. Хотя в Конституции СССР 1977 гг. было зафиксировано обязательство государства принимать все необходимые меры для охраны окружающей среды, в 104 городах СССР загрязнение воздуха превышало все допустимые нормы.

Делались попытки преодолеть отставание от капиталистических стран в области научно-технического прогресса. В начале 70-х гг. в мире начался новый этап НТР, связанный с применением и развитием компьютеров, появлением технологий новых материалов, ресурсосберегающих технологий. На XXIV съезде КПСС (1971 г.) была поставлена задача перевода экономики с экстенсивного пути на интенсивный путём внедрения достижений НТР. Но в действительности эта идея стала реальностью в военно-промышленном комплексе (ВПК). Милитаризация экономики продолжала оставаться одной из её характерных черт. Для ускорения внедрения новых изобретений и разработок создавались научно-производственные объединения (НПО). Но открытия, делавшиеся в сфере военного производства, были засекречены и распространения в гражданских отраслях не получали.

В сельском хозяйстве, несмотря на значительное увеличение капитальных вложений, слабое внимание уделялось развитию социальной сферы (дома культуры, дома бытового обслуживания, благоустроенное жилье, детские сады, школы, больницы, хорошие дороги и связь). Появилось понятие "неперспективных деревень" на фоне немногочисленных благополучных колхозов-гигантов или агропромышленных объединений. При этом в сельском хозяйстве оставалось занято 20% трудоспособного населения (в Нидерландах, Великобритании, США продовольственные нужды страны уже в начале 80-х гг. обеспечивало около 4% населения).

В то же время система государственного руководства отвергала все начинания, направленные на улучшение организации производства, повышение производительности труда и т. п., идущие снизу. В 70-е гг. на стройках и промышленных предприятиях началось движение бригадного подряда. Оно было широко разрекламировано, но поскольку речь шла о перераспределении заработанных денег не в пользу управленческого аппарата, движение не распространилось дальше нескольких образцово-показательных бригад. Более суровой была судьба руководителей крупных предприятий, которые пытались противостоять системе и вводить новации на отдельно взятом заводе.

По уровню общей культуры, профессиональным знаниям новое поколение элиты было на голову выше старого: все имели высшее образование, а многие и ученые степени, неоднократно бывали на Западе, пользовались плодами «потребительского общества». Для нового поколения правящего класса марксистская идеология была лишь привычной риторикой.

Соответственно меняются и представления номенклатуры о характере развития советского общества. Новые элементы, внесенные в социалистическую систему в годы хрущевской «оттепели» и хозяйственной реформы 1965 г., такие как социалистическая законность, материальное стимулирование, хозрасчет, прибыль, расширили диапазон возможных путей развития советского общества в рамках официальной доктрины. Если в середине 60-х гг. номенклатура предпочитала стабильное, даже стагнирующее развитие (к каким бы кризисным последствиям оно ни вело), то в 70-е гг. сначала такой целью становится «социалистически оформленная модернизация», т. е. постепенная трансформация существующего общества, не требующая слома режима и других серьезных потрясений, а затем и «неидеологическая модернизация». Централизованная экономика, политический тоталитаризм более не соответствовали ее интересам.

«Давайте решим, как правильно делать, – предлагал на лекциях известный профессор А. Бирман, – а цитаты из классиков мы подберем».

Не менее важная трансформация происходит в эти годы в распределении функций и, следовательно, реальной власти внутри правящего класса. Уже к концу хрущевского «великого десятилетия» возникли многочисленные корпоративные структуры со своими интересами и рычагами власти.

В партийных органах формировались «министерские лобби», на предприятиях действовали «толкачи», которые «пробивали» для своего министерства, региона, предприятия фонды, капитальные вложения, заниженные плановые показатели. Хозяйственная элита в условиях всеобщего дефицита, имея на руках материальные, финансовые и трудовые ресурсы, реально формировала и направляла власть, участвовала в выработке политического курса страны. В борьбе за свои интересы верхний эшелон хозяйственников широко опирался на работников своих отраслей экономики. Рядовые строители и ИТР Минводхоза не меньше чиновников были заинтересованы в реализации разорительного для страны и губительного для природы проекта переброски стока великих сибирских рек на юг. Реализация этой «стройки века» гарантировала бы им на многие годы работу и повышенную зарплату.

Монопольные, корыстные интересы хозяйственников и региональной элиты, усилившиеся в результате хрущевских реформ, ослабляли власть центра, разрушали целостность советской системы.

Импульсивные реформаторские действия Хрущева, который чувствовал, что власть уходит из рук, во многом определялись именно этим обстоятельством.

Под воздействием хозяйственной элиты (особенно из ВПК) более прагматичными становятся идеологическая и региональная элиты, которые все более ориентируются на динамичное развитие экономики страны и социальную стабильность. Таким образом, советский правящий класс, несмотря на острую борьбу и разногласия его элит, становится все более сплоченной социальной группой, реально осуществляющей всевластие в стране.

Созданная брежневским руководством атмосфера безнаказанности и вседозволенности окончательно меняет общественную психологию и поведение правящего класса. Формируется закрытый для посторонних «свой круг», в котором поддерживалось ощущение собственной исключительности, пренебрежительное отношение к нравственным ценностям, к простым людям.

«Обкомовские чиновники, – констатирует в своем дневнике публицист И. Дедков, – в большинстве были важны и как бы заключали в себе некое преимущество перед прочими. Это было написано на их лицах: они знали и ведали то, что не знали и не ведали мы».

У многих высокопоставленных руководителей накапливались уже не предметы потребления, а капиталы. Сам генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, искренне считавший, что в стране «на зарплату» никто не живет, коллекционировал иностранные автомобили. Использовал власть для личного обогащения министр внутренних дел Н. А. Щелоков.

Погрязли в коррупции Узбекистан, Казахстан, Киргизия, где огромные суммы денег перекачивались в виде взяток в карманы первых секретарей обкомов и их окружения. Так называемое «узбекское дело» раскрыло масштабы их коррумпированности в 80-е гг.

Главным источником обогащения, «предпервоначального» накопления капитала номенклатуры в 60-е – начале 80-х гг. становятся всевозможные злоупотребления должностями, систематические взятки, приписки, протекционизм, «зоны вне критики». Хозяйственная реформа 1965 г., оживившая товарно-денежные отношения в стране, дала мощный импульс собственническим ориентациям правящего слоя. Крупные расхитители, взяточники перестают скрывать нажитое нечестным путем богатство и охотно выставляют его напоказ. Возрастали значимость и цена людей «полезных», способных что-либо достать и чем-либо помочь. Через систему привилегированного образования, а затем и назначений и выдвижений по службе «новый класс» пытается создать систему передачи власти или хотя бы привилегий по наследству.

Следующим закономерным шагом перерождения советской правящей элиты становится фактический переход высших государственных чиновников, министров, директорского корпуса от роли управляющих «социалистической» собственностью к положению ее реальных хозяев. К середине 80-х гг. номенклатурная элита, по существу, уже не нуждалась в общественной собственности и искала выход для возможности свободно управлять, а затем и владеть собственностью своей, личной, частной.

2.  ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕФОРМА 1965 Г. ХАРАКТЕРИСТИКА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

 

Консерватизм политической жизни руководство страны пыталось сочетать с экономическими реформами, ибо этого требовало реальное положение дел. После снятия Хрущева на пленумах ЦК прозвучала резкая критика положения дел в сельском хозяйстве и в промышленности. Опять говорилось о слабом внедрении достижений научно-технического прогрес­са, низкой материальной заинтересованности работников в ре­зультатах труда, отставании в производительности труда от развитых капиталистических стран и т.п.

В конце 50-х годов руководство страны убедилось в том, что существовавшая система управления хозяйством далека от оптимальной. Начинается череда реорганизаций планирования и управления. Следует заметить, что многочисленные новации строились по принципу демократического централизма, сформулированному еще в 1918 г. В.И. Лениным. Этот принцип постепенно утрачивал свою универсальность. К началу 60-х годов, когда перестали действовать чрезвычайные факторы управления народным хозяйством, сложившиеся в 30-е годы, в полную силу проявилась ограниченность возможностей хозяйственного механизма с жесткой централизацией и плановым началом. Подтверждением тому была предпринятая в 1957 г. попытка децентрализовать руководство промышленностью путем перехода от отраслевого к территориальному управлению. Дело свелось к перетряске бюрократических структур. Центр тяжести в управлении переносился из столицы на места, где создавались территориальные органы управления — совнархозы. Уровень обобществления производства, его централизации и планового начала по-прежнему оставался незыблемым. Реформа, имевшая косметический характер, не придала динамизма развитию экономики.

Неудачи экономических новаций были отнесены на счет волюнтаризма и некомпетентности правительства Н.С. Хрущева. Новое руководство, пришедшее к власти в октябре 1964 г., провозгласило курс на стабилизацию экономики, приоритет научных методов управления.

Экономической реформе 1965 г. предшествовала широкая дискуссия ученых, хозяйственников, рабочих. В общественное сознание проникали убеждения, ранее считавшиеся чуждыми советской идеологии. Признавалось, что товарно-денежные отношения присущи социалистическому способу производства, закон стоимости действует в различных общественных формациях, а плановые органы должны создать оптимальные условия для работы предприятий.

К началу 60-х гг. экономистам и руководителям производства стало ясно, что хозяйственный механизм устарел. Для преодоления «временных» трудностей требовались иные методы управления экономикой, иные принципы планирования. Из центра было невозможно путем прямого администрирования управлять десятками тысяч промышленных предприятий и организаций. В связи с этим проблема совершенствования управления и планирования становится главной в научных дискуссиях, развернувшихся в конце 50-х – начале 60-х гг. Математическая школа (Л. Канторович, В. Немчинов, В. Новожилов) сосредоточивается на поиске «оптимального планирования», вновь в научный оборот вводятся такие ранее отвергнутые понятия, как полезность, редкость, маржинальный счет. После статьи Е. Либермана в газете «Правда» в 1962 г. в прессе разворачивается дискуссия о возможности использования прибыли в качестве критерия эффективности работы предприятия. Часть ученых доказывала необходимость перехода к экономическим методам управления, активизации товарно-денежных отношений.

Необходимость перемен ощущало и советское руководство. Венгерское восстание и польские события 1956 г. недвусмысленно предостерегали против бездействия. Хаотичные реформы Н. С. Хрущева не заложили прочной правовой и политической основы для последовательной и эффективной модернизации.

Пленумы ЦК в мар­те и сентябре 1965 г. стали началом экономической реформы. На сентябрьском пленуме  ЦК КПСС А. Н. Косыгин сделал доклад  с обоснованием  экономической реформы в промышленности. Для перестройки экономики были использо­ваны идеи ученых-экономистов и математиков Л. Канторови­ча, В. Немчинова, В. Новожилова.

Сущность экономической  реформы 1965 г.:

1. Возврат к отраслевой  системе управления промышленностью.

2. Внедрение элементов хозрасчета в деятельность предприятий и предоставление им права распоряжаться большей частью  прибыли (для создания  фонда  экономического стимулирования).

3. Перераспределение  системы ценообразования: внедрение  элементов  оптовой торговли (реформа оптовых цен в промышленности  была осуществлена в 1966-1967 гг.).

4. Сокращение  числа  директивных  плановых показателей до пяти (объем реали­зации продукции, основная номенклатура изделий, фонд зара­ботной платы, прибыль и рентабельность, взаимоотношения с бюджетом). 

5. Оценка экономической деятельности  не по валовой, а по реализованной продукции.

Таким образом, реформа пыталась сочетать адми­нистративную иерархию управления с экономической заинте­ресованностью отдельного коллектива.  Противоречивость реформы заключалась в том, в ее основе сохранялась  коренная черта прежней  системы управления – главным критерием в оценке  предприятия оставался не  объективный  уровень экономической  эффективности, а процент выполнения  обязательных плановых заданий.

Реформа 1965 г. на первый план выдвигала экономические методы управления. Это не означало отказа от административной экономики. Администрация получала рычаги воздействия на производство посредством использования интересов трудовых коллективов. Предприятию спускались сверху лишь пять показателей: реализация продукции, ассортимент основных изделий, фонд заработной платы, прибыль и рентабельность. В течение 1965— 1967 гг. были повышены цены на промышленную и сельскохозяйственную продукцию, увеличилась прибыль производителей, было проведено выравнивание уровней рентабельности отдельных отраслей. Но дальше реформа не пошла. Воссозданные в 1965 г. отраслевые министерства быстро подмяли появившуюся самостоятельность предприятий и восстановили всеобъемлющий контроль над трудовыми коллективами. Административная экономика обнаружила удивительную устойчивость и невосприимчивость к переменам. Она не допускала радикальных преобразований в хозяйственном механизме, стремилась сохранить любой ценой отношения собственности.

Основой экономической модели выступала так называемая общественная собственность на средства производства в форме общенародной, кооперативной, муниципальной собственности. Наличие частной собственности на средства производства и рыночные отношения в их цивилизованном понимании отвергались. Вопреки здравому смыслу успешное развитие советской экономики предполагало сближение, а в перспективе слияние всех форм в единую общенародную собственность.

Административные методы деформировали саму модель социалистического производства. Собственность, именуемая общенародной, на практике являлась собственностью номенклатуры. Рабочие были отчуждены от средств производства и процессов распределения. Не случайно в рабочей среде сформировалось отношение к общественной собственности как к ничейной, казенной. В итоге реформа 1965 г. оказалась также по преимуществу косметической.

Работа по совершенствованию хозяйственного механизма и в дальнейшем строилась в рамках традиционных представлений политэкономии социализма. В 1973 г. предпринимается новый шаг по совершенствованию управления промышленностью. С этой целью создаются крупные промышленные объединения, которые должны были расширить возможности производства на основе его концентрации и специализации. На волне укрупнения производственных единиц сформировались целые территориально-производственные комплексы (ТПК), такие, как Западно-Сибирский нефтегазовый. Саянский, Канско-Ачинский, Экибастузский и др.

На формирование крупных промышленных узлов уходило по два-три пятилетия. Во время создания территориально-промышленных комплексов они становились поглотителями крупных финансовых и материальных ресурсов. Положение в ТПК служило экономическим барометром. Масштабное хозяйство оказывалось неразворотливым, слабовосприимчивым к научно-техническим новшествам. В итоге даже новейшие технические решения успевали устареть с момента проектирования до пуска производств. Концепция развития масштабных производств, поглощения ими мелких предприятий выглядела оригинально на фоне мирового сообщества. Так, в США количество относительно мелких фирм с числом занятых до 500 человек возросло с 5 млн. в середине 60-х годов до 15 млн. в начале 80-х годов.

Реформа не меняла основ административно-командной системы. Адресное директивное планирование не устранялось, но ограничивалось всего несколькими показателями (вместо 30 – 9), среди которых были объем реализации продукции, фонд заработной платы, прибыль, рентабельность и др. Выполнение плана теперь выражалось не в валовых показателях, а в объеме реализованной продукции, т. е. учитывалось только то, что действительно было продано.

Предприятия получили небывалую свободу: они могли самостоятельно планировать темпы роста производительности труда, снижение себестоимости, устанавливать величину средней заработной платы.

Руководители предприятий обрели возможность более свободно распоряжаться имеющейся у них прибылью – можно было использовать эти средства и на повышение заработной платы рабочим. Все это создавало заинтересованность предприятий в рентабельной работе и улучшении экономических показателей.

Процесс освоения нового хозяйственного механизма затянулся на годы. Еще до начала реформы в промышленности были ликвидированы совнархозы, руководство отраслями перешло к вновь созданным министерствам. Были организованы единый Госплан СССР, Госснаб и Госкомцен СССР. Вслед за этим весной 1965 г. была проведена реформа в сельском хозяйстве. Мартовский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС принял новый порядок планирования в сельскохозяйственном производстве. Вновь были повышены закупочные цены, сокращены налоги, снимались ограничения с личных подсобных хозяйств, введенные при Хрущеве. Планы закупки стали устанавливать сразу на пять лет. Имея твердый план закупки на длительный срок, предприятия могли самостоятельно составлять производственный план, определять наиболее рациональную специализацию. На первых порах эта мера способствовала росту сельскохозяйственного производства.

Осенью 1965 г. 43 предприятия легкой и пищевой промышленности были переведены в порядке эксперимента на новые условия хозяйствования. По мере накопления опыта их число расширялось, и лишь к 1972 г. удалось перевести около 90 % промышленных предприятий на новые условия работы. Не удалась попытка реформировать строительство. Номенклатуру вполне устраивал такой замедленный ход реформ. Министерства и ведомства работали по-старому. Их аппарат увеличивался, возникали новые главки. Но принимать важное решение без согласия с соответствующим отраслевым отделом ЦК КПСС они не могли. В Политбюро часть его членов, включая председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного, полагали, что условия для реформ еще не созрели.

Тем не менее даже медленное, частичное реформирование промышленности дало неплохие результаты. Восьмая пятилетка (1965–1970 гг.), совпавшая с началом реформ, оказалась лучшей за все послевоенные годы. По официальным (завышенным) данным, валовой общественный продукт увеличился на 43 %, национальный доход – на 45 %, продукция промышленности выросла на 50 %. Происходившее три предыдущие пятилетки снижение темпов роста производства было на время приостановлено.

Инициатору реформ А. Н. Косыгину не удалось осуществить их до конца. В силу многих причин его инициатива потерпела крушение, «ушла в песок». В чем же причины неудачи? Их несколько. Прежде всего даже небольшое расширение самостоятельности позволило предприятиям занижать плановые задания, выбирать более легкие для себя вариантырешений. В итоге начался опережающий рост заработной платы по сравнению с ростом производительности труда. А. Н. Косыгину пришлось пойти на временное, как тогда казалось, заимствование средств для покрытия бюджетного дефицита из фондов предприятий.

Кроме того, реформам, даже крайне умеренным, эволюционным, противостояли реальные силы – старые производственные отношения, сложившийся аппарат управления, закостеневшее экономическое мышление. Попытка изменить принудительную мотивацию труда на материальную недвусмысленно показала, что это ведет к немедленному разрушению всей плановой системы, и от этой идеи отказались. Реформа была обречена и по другой причине. Преобразования в экономике страны не были поддержаны преобразованиями в политической и социальной сферах.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

     Только в 1966 г. к работе на новых условиях хозяйствования приступили 704 предприятия. Переход предприятий на условия хозрасчета осуществился к концу восьмой пятилетки (1966 - 1970 гг.). Начало брежневского правления оказалось успешным для советской экономики. За годы восьмой пятилетки было построено 1900 крупных промышленных предприятий. Объем промышленного производства увеличился на 50%. Наиболее успешно развивались: электроэнергетика - на 54%, машиностроение - на 74%, приборостроение - в 2,3 раза; радиоэлектроника и нефтехимическая отрасль - на 78%. Началось освоение Тюменского нефтегазодобывающего комплекса, и добыча газа в стране резко возросла. Были построены самая крупная в мире Красноярская ГЭС и Славянская ГРЭС. На европейской территории страны было завершено создание единой энергосистемы, управляемой из единого центра. Были также построены Западно-Сибирский металлургический комбинат, Карагандинский комбинат. При участии итальянской фирмы "Фиат" за 3,5 года (к 1967 г.) был построен Волжский автомобильный завод в г. Тольятти, который стал выпускать народный автомобиль "жигули" 660 тыс. легковых автомобилей в год. Продолжалось создание единого народнохозяйственного комплекса страны. С этой целью развивались процессы общесоюзного разделения труда. Так, в Азербайджане основное внимание уделялось газовой и нефтехимической промышленности. Осуществлялись программы создания территориально-производственных комплексов. Сформировались Саянский, Красноярско-Ачинский, Чимкентско-Джамбульский комплексы. С их помощью предполагалось укрепить хозяйственные связи республик. В результате появились диспропорции в развитии республик. В наиболее промышленно развитых республиках появились сепаратистские тенденции. Они активизировались в 80-е гг.
     В результате за годы восьмой пятилетки был создан мощный промышленный потенциал.
    С начала 70-х гг. темпы роста экономики стали снижаться, а к 80 гг. показатели производства перестали расти. Главной бедой советской экономики этого периода было то, что она почти не была связана с научно-техническим прогрессом (НТП). Западные страны осуществляли продвижение в таких сферах, как комплексная автоматизация производства и управления, электронизация и биотехнологизация хозяйственной деятельности, использование ядерной энергетики, исследование и освоение космического пространства. В нашей стране при разработке научно-технической политики не были учтены все тенденции научно-технической революции. Основное внимание было обращено на автоматизацию производственных процессов, т.к. считалось, она содержит в себе возможность преобразования материального производства, управления и повышения производительности труда.

·        Экономика 70-х и первой половины 80-х гг. развивалась в целом на экстенсивной основе, ориентировалась на вовлечение в производство дополнительных материальных и трудовых ресурсов, что проявилось:

o   погоней за увеличением объемов. В 70-е гг. удалось догнать США по выплавке стали, добыче угля, нефти, газа и других видов промышленной продукции;

o   экономика СССР развивалась за счет увеличения числа рабочих;

o   экономика страны была монополизированной, т.е. в ней не было конкуренции внутри каждой отрасли (например, в автомобилестроении);

o   наличие гигантомании, т.е. строительство огромных предприятий, дорогостоящих и не всегда оправдываемых;

o   сверхцентрализацией экономики.

В стране велась определенная работа по осуществлению технической реконструкции. Так, в 1971 г. в промышленности действовала 89 481 механизированная поточная линия, в 1985 - 161 601; соответственно автоматических линий - 10 917 и 34 278.
     Ресурсы страны все больше истощались. Небольшую часть экономики страны составляли наиболее современные производства высокой технологии, которые работали на военные заказы.
     В 70-е гг. активно развивался военно-промышленный комплекс (ВПК), где были заняты миллионы людей, использовались лучшие материалы. Экономика страны работала в основном на военно-промышленный комплекс. Военная нагрузка привела к небольшим диспропорциям. Из-за разницы издержек в разных отраслях экономики покупная возможность рубля была различной (в оборонной промышленности она составляла 4-6 долл., в других отраслях гораздо ниже).
     На рубеже 70-80-х гг. начали проявляться серьезные диспропорции в структуре промышленности СССР. Приоритетное развитие получили отрасли тяжелой индустрии, прежде всего оборонная. Производство военной техники достигло 60% всей выпускаемой продукции. В период 10-й пятилетки (1976-1980 гг.) была сделана попытка перевести промышленность на путь интенсивного развития. Однако намеченные планы по внедрению новой техники труда выполнены не были. Кроме того, наметилось дальнейшее отставание во всех индустриальных отраслях.
 Попытка реализации экономической реформы встретила мощное сопротивление управленческого аппарата, не желавшего терять реальные пра­ва. К тому же сама реформа объективно посягала на право партии распоряжаться хозяйственными кадрами. Наконец, в условиях монополизма, отсутствия конкуренции интересы отдельного пред­приятия и общества в целом все больше расходились. Пред­приятию было выгодно выпускать однотипную продукцию по максимально высоким ценам. Это грозило серьезными эконо­мическими осложнениями. Все это, вместе взятое, вело к возвращению жесткого административного управления с деталь­ным планированием номенклатуры изделий, цены на них, кон­троля за штатным расписанием и фондом заработной платы.

Историки и экономисты расходятся в мнениях о результа­тах восьмой пятилетки (1966-1970), проходившей в условиях экономической реформы. Одни считают, что она была наибо­лее успешной из всех. Другие доказывают, что эффективность производства не повысилась.

Расширение масштабов экономики вело к интенсивному росту аппарата. За 1965-1985 гг. количество министерств и ведомств увеличилось с 29 до 160. В управленческом аппарате теперь работали миллионы человек, но эффективность их тру­да падала. В этой обстановке сложных взаимоотношений ре­гионов и центра, отдельных ведомств, необходимости согласо­вания их действий на разных этажах власти разрастается «теневая экономика» - производство т.н. «левой», не учтенной государством продукции за счет хищений, рационализации производства. Таким образом, товарно-денежные отношения в условиях планово-распределительной системы становились явлением хозяйственной преступности.

В последующие годы экономическая мощь СССР нарастала за счет новых предприятий, шахт, нефте- и газодобычи. В космос запускались сотни искусственных спутников, в океан уходили десятки атомных подводных лодок, в Западной Сибири осваива­лись громадные месторождения нефти, были построены тысячи километров газопроводов, шедшие в Европу. Олицетворением индустриальной мощи страны стало достижение военно-страте­гического паритета с США, успехи в освоении космоса. 

Тем не менее именно в этот период экономика превращала СССР в «колосса на глиняных ногах». Причина, прежде всего, в том, что в экономике развитых стран с конца 50-х гг. начались качественные структурные изменения. Они переходили к научно-индустриальной стадии развития. Стремительно развивались но­вые отрасли: электроника и вычислительная техника, генетика, новейшие технологии. СССР пропустил  новый научно-технический и цивилизационный виток развития. Экономика СССР только к началу 60-х гг. стала индустриальной и продолжала развиваться прежде всего за счет количественного роста. Руководители страны гордились ог­ромными объемами производства электроэнергии, стали, добычи нефти и газа. Мировая экономика в это время переходила на энер­госберегающие технологии, глубокую переработку нефти и газа, отказывалась от доменного производства в металлургии, использо­вала комплексную автоматизацию и механизацию. В СССР доля ручного труда к началу 80-х гг. составляла в промышленности 35-40%, 50-60% в строительстве, 70-75% в сельском хозяйстве. Шло постоянное падение темпов экономического роста. По мнению ряда экономистов, с конца 70-х гг. он вообще прекратился.

Одновременно обострилась демографическая ситуация. Были исчерпаны трудовые ресурсы деревни. Ежегодно около 3 тыс. деревень исчезало с карты России. Индустриальный рост без заботы о защите природной среды вел к резкому ухуд­шению экологической обстановки. Промышленные министер­ства, заинтересованные в получении бюджетных средств, про­талкивали все более дорогостоящие проекты («поворот северных рек на юг» и т.п.), не задумываясь о последствиях.

Стремление к военному паритету, который понимался как равенство, и даже превосходство в количественном уровне вооружений, в усло­виях резкого отставания в производительности труда вело к экономически непосильному соревнованию с США. На воен­ные нужды уходило до 80% национального дохода.

Все это заставляло государство финансировать социальную сферу по «остаточному принципу».

На протяжении ряда лет государство стремилось попол­нить доходы бюджета за счет роста производства и продажи алкогольных напитков. К середине 80-х гг. винная монопо­лия, как и в начале XX в., обеспечивала до 30% доходной части бюджета. Одновременно шла распродажа природных богатств страны, прежде всего сырой нефти. За счет т.н. «нефтедолла­ров» рос импорт продовольствия (зерна, масла и т.д.) и обеспе­чивалось дальнейшее наращивание добычи той же нефти.

Понимание необходимости экономических реформ, неэффек­тивности существующей системы хозяйствования все более осоз­навалось в обществе и в «коридорах власти». Экономические институты подавали партийному руководству секретные запис­ки, предупреждая о надвигающемся экономическом кризисе.

Усилился интерес к опыту НЭПа в 20-е гг. и ряда стран Восточной Европы (Венгрия, ГДР), использовавших товарно-денежные рычаги под контролем государства. В 1979 г. была сделана новая попытка начать экономическую реформу. Наиболее инициатив­ные партийные и хозяйственные кадры пытались внедрять но­вые хозяйственные отношения под флагом «эксперимента». Но происходившее при этом высвобождение неквалифицированно­го труда и рост заработной платы у оставшихся работников пуга­ли руководство страны непредсказуемыми социальными послед­ствиями. Поэтому эксперименты или оставались островками в океане традиционной экономики, или прекращались. Иногда по ложным обвинениям их инициаторы попадали на скамью под­судимых и в заключение (Н.И. Худенко в Казахстане).

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО.

Сельское хозяйство с послевоенных времен находилось в глубоком провале. Руководство решило предпринять срочные меры по поднятию сельского хозяйства.
     На мартовском пленуме цк кпсс (1965 г.) Была принята программа ускоренного развития сельского хозяйства. Устанавливался твердый и неизменный план закупок зерна. На зерновые культуры, на продукцию животноводства были повышены закупочные цены. Наряду сплановым было предусмотрено сверхплановое, свободное приобретение продовольственных культур в хозяйствах, которые будут иметь излишки товарного хлеба. В целях поощрения продажи колхозами и совхозами продукции сверх плана была установлена надбавка в размере 50% к основной закупочной цене. Конкретные меры намечались по дальнейшему укреплению материально-технической базы сельского хозяйства: предполагалось увеличить выпуск сельскохозяйственной техники, повысить ее качество, надежность и долговечность; разрабатывались программы электрификации, химизации аграрного производства, орошения и мелиорации полей. Резко увеличились капиталовложения в сельское хозяйство.
     В 70-е гг. стали создаваться интегрированные хозяйства - агропромышленные объединения, комбинаты, агрофирмы. В их состав включались колхозы, совхозы, предприятия по переработке сырья, организации транспорта и торговли. К середине 80-х гг. в стране было создано около 4,8 тыс. межхозяйственных предприятий, но они не давали эффекта. Для улучшения управления сельским хозяйством был создан Государственный агропромышленный комитет, на местах - районные агропромышленные объединения.     Тем не менее, объем валовой продукции сельского хозяйства сокращался. В годы 9-й пятилетки (1971-1975 гг.) он составил 13% совокупного общественного продукта, а в годы 10-й пятилетки (1975-1980 гг.) - 6%.
Советская гигантомания была присуща и сельскому хозяйству. Считалось, что чем крупнее хозяйство, тем оно должно быть рентабельнее. К 1960 г. на селе в результате укрупнения осталось 50 тыс. колхозов и совхозов вместо 130 тыс. в 1950 г. Единоличных хозяйств в деревне не осталось вообще. В 60—80-е годы на одно хозяйство (колхоз, совхоз) приходилось в среднем 500 работающих и 15 тыс. га земли. Такой сверхконцентрации не знали развитые страны мира. Гигантомания в сельскохозяйственном производстве оказалась невыгодной с экономической точки зрения. Наше сельское хозяйство в середине 80-х годов производило на 15% меньше продукции, чем сельское хозяйство США, но зато потребляло энергии в 3,5 раза больше.

Против здравого смысла был и погектарный принцип планирования. Погектарная разверстка посевов доводилась республике, области, району, хозяйству. В 70—80-е годы стали практиковаться крупные программы, напоминавшие рекламную кампанию. По мере ухудшения снабжения населения продуктами питания была разработана и в 1982 г. с шумом одобрена Продовольственная программа, которая намечала развитие сельского хозяйства до 1990 г. Предусматривалось, что в 1981—1985 гг. сбор зерна возрастет до 238—243 млн. т, но в действительности он составил только 180 млн. т.

На протяжении 60—80-х годов не существовало последовательной политики в отношении личного подсобного хозяйства сельских жителей. Если в начале 60-х годов развитие подсобного хозяйства сдерживалось, то после середины 60-х годов хозяйства перестали снабжать кормами, малой техникой. В результате доля личных подсобных хозяйств в общей товарной продукции сельского хозяйства в 1985 г. снизилась до 10%, а в 1960 г. достигала 15%. Число колхозных рынков сократилось с 7,5 тыс. в 1970 г. до 6 тыс. в 1985 г.

Экономические реформы 60—70-х годов не устранили главных парадоксов директивного планирования и управления. Несмотря на возраставшие капиталовложения в промышленность и сельское хозяйство, обострялся дефицит товаров и продуктов питания. Нарушался один из главных принципов экономики — равновесие, который предполагает соответствие спроса и предложения, доходов и расходов населения. Дефицит привел к повсеместному введению талонной, или карточной, системы распределения. По талонам получали автомобили, мотоциклы, телевизоры, стиральные машины, модную и престижную одежду, импортную обувь и т.д. Все реже встречались в свободной продаже мясные продукты, сливочное масло, конфеты. Становилось очевидным, что плановая экономика окончательно разладилась, ее резервы исчерпаны, а косметические реформы уже не приносят ощутимого эффекта.

 

В мае 1982 г. была принята Продовольственная програм­ма.  Она провозглашала комплексный подход к решению на­копившихся проблем: соединение экономических, организа­ционных и социальных мер. Подчеркивалась необходимость наладить переработку сырья в районах его производства. Ре­ально были сформированы агропромышленные объединения (АПО) и агропромышленные комитеты. В Москве был создан Агропромышленный комитет СССР, объединивший сельскохо­зяйственные министерства и госкомитеты. В результате, в зна­чительной части все закончилось разрастанием бюрократи­ческих структур и новыми вывесками. Капиталовложения в сельское хозяйство не давали желаемой отдачи. Промышлен­ные птицефабрики с высокой эффективностью производства полностью зависели от привозных кормов.

Таким образом, все более проявлялся тупиковый характер советской планово-распределительной экономики, сформиро­ванной еще в 30-е гг. и лишенной реальных стимулов к само­развитию и самообновлению. Предприятия и министерства не были заинтересованы в быстрейшем использовании научно-технических достижений, структурных изменениях.

ПЕРВАЯ («ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ») РЕФОРМА ГОРБАЧЕВА (1982)

Ни одна из идей руководителей перестройки не была оригинальной. Идеи осторожного сближения с Западом, гражданских прав и свобод были широко распространены в среде интеллектуальной элиты. Модель «рыночного социализма» как равновесия государственного регулирования и инициативы производителей — одна из составляющих конвергенции — своими корнями уходит в косыгинский экономический эксперимент, в идеи Пражской весны и в реформы И.Тито в Югославии, в разработки восточноевропейских экономистов О.Шика, Я.Корнай, а в более широком смысле — в труды социалистов XIX в. — П.Прудона, Л.Блана, М.Бакунина, Э.Бернштейна и других.
Освященный мифом о ленинском нэпе, который якобы был эффективной моделью сочетания большевизма с рыночной экономикой, «рыночный социализм» завоевывал политическое сознание нового поколения руководителей.
Пытаясь повысить уровень эффективности хозяйствования, высшее руководство страны уже с середины 1960-х гг. заимствовало суррогаты классического западного рынка, предвосхищая теорию конвергенции А.Сахарова.
Ключевым словом реформы 1965 г. стал хозрасчет. Предприятия должны были строить свои отношения с центром на основе показателя «прибыли». Но на практике отечественный рынок работал по иным законам, нежели западный; отсюда не те результаты, которых ожидали. «Прибыль» государственных предприятий не была рыночной и устанавливалась с помощью спускаемых вышестоящими организациями коэффициентов к натуральным показателям.
Формальное использование в 1965 г. хозрасчета значительного экономического результата, естественно, не дало. Однако показатели «прибыли» росли: действовали законы планового развития. В соответствии с ними всегда находилась возможность накручивать (завышать) показатели, по которым определяется эффективность труда, за счет постепенного роста цен на продукцию предприятий-монополистов. Таким образом, соединение монополизма и элементов западного рынка (пусть почти формальных) играло роль инфляционного фактора.
Была еще одна «радикальная» мера (мечта аграрной элиты), которую взял на вооружение М.С.Горбачев еще в бытность первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. Дело в том, что на земле территориальных «вотчин» функционировали многочисленные сельскохозяйственные предприятия, не подчиненные местному руководству. Между тем именно они производили конечную продукцию — тот самый «дефицит», который давал дополнительную власть и влияние. А их непрямое подчинение райкомам и сельскохозяйственным руководителям затрудняло получение находящегося под рукой «дефицита». Это обстоятельство усугубляло противостояние между местным партийным руководством и промышленными ведомствами.
«Помещикам» казалось, что предприятия смежников (прежде всего мясомолочной промышленности), почти не затрачивая усилий, получают баснословные прибыли, «наживаются» на труде крестьян. Среди сельскохозяйственных руководителей зрело требование подчинения им предприятий смежных отраслей. Это требование стало лейтмотивом аграрной программы Горбачева начиная с 1978 г.
Выполнение программы означало усиление позиций районной номенклатуры. Районные руководители давили на областное начальство, призывая его поддержать Горбачева. В итоге областные секретари, большинство которых традиционно были тесно связаны с сельской номенклатурой и противостояли министерствам, также симпатизировали курсу Горбачева.
Разумеется, эта симпатия не была достаточным условием для выдвижения Горбачева на высший государственный пост. Но он продемонстрировал консерваторам и пуританам, что может находить общий язык с подведомственной группой и знает, как исправить положение дел в сельском хозяйстве (это особенно импонировало Ю.Андропову, склонявшемуся к исправлению ситуации с помощью административных реформ).
В мае 1978 г., когда решался вопрос о заполнении вакансии секретаря ЦК по сельскому хозяйству, Горбачев направил в ЦК записку, в которой изложил свою аграрную программу. Этот документ целиком соответствовал интересам номенклатурных «помещиков»: Горбачев предлагал казавшиеся конкретными меры для преодоления эксплуатации сельского хозяйства промышленностью (неэквивалентного обмена).
Исходя из лукавой советской статистики, которая при всех убытках в итоге давала «прибыль», Горбачев утверждал: «Если брать в целом сельскохозяйственную отрасль и отрасли, перерабатывающие сельскохозяйственное сырье и оказывающие производственные услуги сельскому хозяйству, а также обеспечивающие его средства производства, то весь агропромышленный комплекс оказывается рентабельным».
Эта фиктивная рентабельность дала Горбачеву основание поставить вопрос об очередном повышении закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию за счет смежных промышленных отраслей: «Надо рассмотреть вопрос о возможности перераспределения прибылей в рамках самого агропромышленного комплекса».
Будущий лидер формулировал сокровенную мечту «помещиков» об «экспроприации экспроприаторов», об установлении своего контроля над сельскохозяйственной промышленностью (а значит, и дефицитной продукцией) и о заполнении финансовых прорех за счет смежников.
Борьба за объединение сельскохозяйственных предприятий под безусловным контролем местных и региональных партийных кланов стала смыслом политики Горбачева на посту секретаря ЦК в 1978—1982 гг. Нерешенность проблем, поставленных в его записке, позволяла объяснять ухудшение положения на «сельскохозяйственном фронте».
Урожаи 1981—1982 гг. были необычайно скудными — 155—175 млн тонн зерна вместо 215—243 млн тонн по плану. Саму реформу назвали «Продовольственной программой», и вокруг ее принятия в первой половине 1982 г. развернулась нешуточная борьба.
Замысел Горбачева заключался в подчинении всех сельскохозяйственных предприятий единому суперведомству. Позднее он вспоминал: «Во главе АПК должен был стоять общесоюзный Агропромышленный комитет, но ключевая роль должна была принадлежать областным и районным объединениям, призванным собрать “под одной крышей” и колхозы, и совхозы, предприятия “Сельхозтехники”, молокозаводы, мясо- и птицекомбинаты, заводы по производству комбикормов и т.д. Предполагалось, что эти территориальные объединения получат достаточные полномочия, чтобы не испрашивать у Москвы разрешения на каждый свой шаг».
Таким образом, аграрная элита обретала зависимые от нее органы с широкой автономией, органы, которым подчинены перерабатывающие предприятия — производители «дефицита».
Сельскохозяйственный отдел ЦК, возглавляемый Горбачевым, организовал в 1981—1982 гг. кампанию в пользу агропромышленной реформы. Даже в предложениях Академии наук к проектам документов XXVI съезда КПСС значилось: «С целью улучшения снабжения населения продовольственными товарами образовать как единое целое агропромышленный комплекс отраслей и ведомств с единым аппаратом управления и плановыми органами».
Затем в ответ на публикацию в «Нашем современнике» статьи И.Васильева «Рассветное поле» 11 обкомов прислали в ЦК свои «отклики», в которых требовали интеграции агропромышленного комплекса. В итоге 20 августа 1981 г. Политбюро одобрило «Записку товарища Л.И.Брежнева по важнейшим проблемам развития сельского хозяйства», в которой предусматривалась разработка путей совершенствования управления АПК.
Ведомственные хозяйственники (прежде всего председатель Совета министров А.Тихонов, министр финансов В.Гарбузов, министр мясной и молочной промышленности А.Антонов) категорически воспротивились плану Горбачева, тем более, что он предполагал новое перераспределение ресурсов в пользу колхозов и совхозов. После многоходовой подковерной борьбы Брежнев склонился к компромиссу, который затем одобрил майский пленум ЦК 1982 г.
Горбачев мог чувствовать себя обиженным — ведь идея разгрома ведомств в документы не прошла. Но в остальном решения майского пленума 1982 г. с его «продовольственной программой» пропитаны идеями будущего перво-последнего президента СССР.
В докладе Брежнева на пленуме предлагалось решить проблемы продовольственного дефицита путем объединения субъектов агропромышленного комплекса (АПК) под одной управленческо-планирующей «крышей». Брежнев заявил о создании агропромышленных объединений на местах, а также агропромышленных комиссий с большими полномочиями в центре и в республиках. Эти структуры должны были координировать работу министерств.
«Основное значение придается районному звену», — подчеркнул генсек. Таким образом, «помещики» получали частичный контроль над небольшими агропромышленными предприятиями, которые переходили в двойное подчинение; министерства же подчинялись специальным комиссиям — параллельной агропромышленной власти. Это открывало новые возможности для сторонников Горбачева и значительно запутывало систему управления.
Горькой насмешкой звучали слова Брежнева: «Параллельно будет упрощаться и удешевляться аппарат, чтобы избавиться от излишних звеньев, обеспечить большую оперативность и эффективность управления». Именно эта идея сокращения и упрощения аппарата продолжала звучать в самой «продовольственной программе» и в изданных под нее постановлениях ЦК.
Эти, менее компромиссные, документы были составлены уже аппаратом Горбачева. Из них видно, что параллельная агропромышленная власть практически изолировала министерства от предприятий — чтобы в будущем отраслевые ведомства можно было легко ликвидировать. Сами агропромышленные объединения создавались из руководителей сельскохозяйственных предприятий и становились, таким образом, органами местных элит, представители которых хотя и заседали за одним столом с руководителями аграрной промышленности, но составляли за любым из накрытых столов ощутимое большинство.
Власть «помещиков» распространялась и на областные агропромышленные объединения (АПО), состоявшие из представителей объединений районных. Но далее цепочка обрывалась — агропромышленная комиссия создавалась Советом министров и министерствами, последние оказывались «зажатыми» между АПО и ЦК, но сохраняли самостоятельность.
Создать целостную систему Агропрома на этом этапе не удалось, и старая ведомственная структура сохранила часть полномочий по контролю за деятельностью АПО на стыке собственно сельского хозяйства и пищевой промышленности.
Продовольственная программа представляла собой не просто компромисс между агропромышленными министерствами и аграрной верхушкой, которую возглавлял Горбачев. Этот документ был призван разрушить министерскую структуру в пользу аграрного лобби. Горбачев получил дополнительные рычаги для борьбы с влиянием ведомств, и равновесие между «помещиками» и «промышленниками» нарушилось в пользу первых.
Если отвлечься от конкретной ситуации начала 1980-х гг., то в этой первой реформе Горбачева можно заметить формирование основной стратегической линии будущей перестройки — ее антиведомственной направленности. Антиведомственность, проявлявшаяся поначалу спонтанно, затем стала стержнем антибюрократической революции 1980-х гг., в которой горбачевская группа в высшем руководстве страны оказалась в первых рядах. Поддержка Горбачевым региональных интересов против центральных также возымела далеко идущие последствия. В этом смысле события, связанные с принятием Продовольственной программы, имели важное политическое значение.
Вскоре после прихода к власти, в ноябре 1985 г., Горбачев создал Агропром. Эта «расплата по счетам» стала одной из первых реформ генсека. Однако по мере развития рыночных отношений административная перетряска, презрительно названная чиновниками «Агропогром», утратила смысл и сошла на нет.

3.СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА.

В правительственных документах определялась цель социалистического строительства: "Все во имя человека и для его блага!". Общество было переориентировано на решение проблем потребления. В течение 8-й пятилетки реальные доходы трудящихся увеличились на 33%. Минимальная заработная плата рабочих и служащих возросла с 40-45 до 60-70 руб. Главным достижением социальной политики в этот период стало государственное бесплатное жилищное строительство. 55 млн человек получили бесплатное или по льготным кредитам жилье. К началу 80-х гг. 80% семей имели отдельные квартиры. Важным социальным достижением явился перевод рабочих и служащих на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными днями и оплачиваемым отпуском в 15 дней.
Сократилось жилищное строитель­ство, вернувшись на уровень начала 60-х гг. Все больше обо­стрялась ситуация с продовольственными товарами. В начале 80-х гг. во многих городах появилась т.н. «талонная система». Реальные доходы населения по официальным данным выросли  в 2 раза. Однако рабочий в СССР получал  в виде заработной платы около трети  стоимости  созданного продукта (в США – до 70-75%). В середине 80-х гг. в СССР на питание  рабочая семья расходовала больше средств, чем в 1927 г. (вместо 44% бюджета – свыше 60%). Пен­сии обеспечивали скромные минимальные потребности пожи­лых людей.

 

ЗАРПЛАТЫ В СССР. СРЕДНЯЯ ЗАРПЛАТА СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА 165 РУБЛЕЙ 75 КОПЕЕК В МЕСЯЦ.

На такую зарплату советский гражданин в 1983 году мог купить 1144 килограмм картошки. Но поскольку он не мог съесть ее в таком количестве, картошка пропадала на овощной базе. И советскому инженеру раз или два в месяц приходилось отрываться от решения инженерных задач и ехать на овощную базу, помогать выбрасывать гнилые овощи. Отягощенный высшим образованием, он не очень хорошо справлялся с такой работой.
Стипендия студента в 1983 году была 40-55 рублей. Повышенная стипендия – 75 рублей, действительно большая, на пять рублей больше зарплаты уборщицы или техника. Минимальная зарплата составляла 70 рублей.
Деньги, как правило, выдавали 2 раза в месяц: аванс и получка. Аванс чаще 20 числа каждого месяца, это была фиксированная сумма. А в получку выдавали что останется после вычета аванса. Надо было прожить «от аванса до получки».
На советском предприятии очень важным отделом был планово-экономический отдел и самым ценным человеком после директора был плановик. Потому что основные деньги к тому времени были не зарплаты, а премии. «Квартальная премия», «годовая премия», премия к отпуску. Плановик что-то вычислял, высчитывал, «пробивал» в министерстве. И посредством манипуляций, магии цифр, получалась весомая прибавка к семейному бюджету – ежеквартальная премия, часто в разы превышающая оклад. Квартальная премия становилась также эффективным рычагом управления, за прогул или нарушение трудовой дисциплины можно было лишить премии, или «лишить премии на 50%». Высоцкий и про это написал:

Эх Зин, ты лучше помолчала бы
Накрылась премия в квартал
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты? Да я же их читал.
Денежное довольствие советского военного складывалось из нескольких факторов. Вот цифры расчета зарплаты лейтенанта в СССР в начале 80-х. Оклад по должности («командир взвода» 120 рублей в месяц), плюс оклад по званию («лейтенант» 120 рублей в месяц), плюс компенсация за продпаек 20 рублей в месяц (итого 260 рублей в месяц). Зарплата военных не облагалась подоходным налогом (с конца 70-х годов), то есть на руки выдавались «чистые» 260 рублей. Плюс тринадцатая зарплата в конце года, плюс за каждое боевое дежурство 20 рублей, плюс ежегодная выплата «за выслугу лет». С каждым повышением звания оклад возрастал на 10 рублей. Но подполковник от полковника «отличался» на 20 рублей. Региональные, служба в районе боевых действий – это особые коэффициенты.
Зарплаты учителей и врачей в СССР были невысоки. Медсестры получали 70 рублей, старшая медсестра 90. Врач 115-120 рублей, им разрешали работать на полторы, две «ставки». Была у врачей такая грустная шутка: «На одну ставку есть нечего, на две некогда».
На оборонном предприятии («оборонка» и «космос»), на так называемых «секретных» объектах, зарплату 140 рублей могли дать молодому специалисту сразу после института уже в конце 50-х годов. Кандидату наук приплачивали к зарплате 100 рублей. За соответствующим образом оформленные изобретения в этой области платили разово, премия могла быть 1000 рублей и больше, но тоже облагалась подоходным налогом. Специалисты этой отрасли много времени проводили на «полигонах» (космодромы и т.п.), иногда годами. Там их зарплаты удваивались.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ КРИЗИСА

Шестидесятые годы стали переломными в истории советской системы. До этого времени сложившаяся в СССР мобилизационная модель хозяйствования достаточно успешно решала встававшие перед страной задачи. К началу 60-х гг. в Советском Союзе ценой огромных усилий и жертв был создан мощный индустриальный и научный потенциал. Только на территории РСФР функционировало свыше 400 отраслей и подотраслей промышленности, включая авто– и кораблестроение, нефтехимию и электронику. Страна первой в мире осуществила выход в открытый космос человека, овладела новейшими военными технологиями. Не менее впечатляющим результатом ускоренной модернизации по «социалистическому проекту» стала демографическая революция, изменившая жизнедеятельность и характер естественного воспроизводства населения. Советское общество стало не только индустриальным, но городским и образованным.

Тем не менее к середине XX в. модернизирующие процессы в СССР были далеки от завершения. Советский Союз еще не был подлинно индустриальной державой. И в экономике, и в социальной сфере осталось много архаичных, доиндустриальных черт.

Экономика была плохо сбалансирована, требовала для своего роста постоянного наращивания производственных ресурсов. Тяжелая и сырьевая отрасли промышленности, а также ВПК, представлявший собой «государство в государстве», совершенно замкнутую технологическую группу, развивались успешно, чего нельзя было сказать о гражданских отраслях машиностроения, практически лишенных притока новейших технологий и обреченных на отставание.

К 1970 г. СССР превосходил США по уровню производства угля, кокса, тракторов, цемента. Железной руды, к примеру, добывалось в 6 раз больше, чем в США, и примерно во столько же меньше производилось предметов потребления.

Гипертрофия добычи ресурсов и первичной обработки, тяжелого машиностроения определяли максимальную энергоемкость производства. На Западе для производства одного килограмма потребляемой человеком продукции расходовалось четыре килограмма исходного материала, а в СССР – сорок.

Хронически отставал аграрный сектор экономики. Страна, имея более половины мировых площадей черноземов (в 1985 г. площадь всех сельхозугодий СССР составляла 607,8 млн га, из них 227,1 млн га пашни), не могла накормить население, создать надежную базу для развития индустрии и сферы услуг. СССР покупал хлеб за рубежом, хотя собственный урожай нередко уходил под снег.

При достаточно высоком удельном весе внутреннего продукта СССР, составлявшего 10 % мирового, на долю Советского Союза приходилось лишь 4 % объема мировой торговли, тогда как на долю США – около 14 %. Замкнутость за годы Советской власти стала своего рода официальной доктриной, вытекающей из идеологии «вражеского окружения». Мировая экономика по-прежнему рассматривалась как источник неприятностей и бед, а независимость от нее представлялась громадным достижением.

Таким образом, к моменту прихода Брежнева советская экономика носила автаркический и «самоедский» характер, ее большая часть работала не на человека, а сама на себя. В ней воспроизводились, в несколько измененном виде, средневековые принципы вертикальной иерархии, натурального хозяйства, личной зависимости.

Не меньшую опасность для стабильного развития советского общества представляли диспропорции, подспудно накапливавшиеся в социальной сфере.

В результате форсированной урбанизации численность городского населения быстро росла, но советское общество по-прежнему оставалось полугородским, несло на себе печать промежуточности, маргинальности. Советские люди в своем большинстве были горожанами в первом поколении – наполовину или на четверть крестьяне. Вырванные индустриализацией из своих родных мест, оказавшись в совершенно новой и чуждой для них городской среде, они довольно быстро обнаружили отсутствие навыков самостоятельного участия в общественной жизни, недостаточную гражданскую зрелость. Советская урбанизация не сопровождалась также формированием развитой городской среды, ростом полноценного, инициативного и экономически независимого среднего класса, хранителя городской культуры и одновременно создателя новых духовных ценностей.

В период с начала 60-х до начала 80-х гг. при росте численности населения почти на 25 % (по переписи населения 1959 и 1979 гг.) наметилась устойчивая тенденция к снижению рождаемости и увеличению смертности населения. Прирост численности населения СССР за эти годы происходил за счет народов Средней Азии: более 100 % имели узбеки, туркмены, таджики, близко к ним стояли азербайджанцы, казахи, 40 % имели грузины, армяне, молдаване. Наиболее низкий прирост наблюдался у русских (20 %), украинцев (13 %), белорусов (19,5 %), литовцев, латышей, эстонцев.

В эти годы продолжался, постепенно затухая, структурный сдвиг в занятости и расселении населения. Миграция сельских жителей в города и на «ударные стройки» составляла около 2 млн человек в год. Из деревень в города переселилась еще 1/5 населения страны. Если в 1939 г. в городах проживало 60,4 млн человек, то к началу 1980 г. городское население страны насчитывало уже более 163 млн. Переход значительной части населения из разряда сельских жителей в городские существенно сказался на развитии общества в эти годы.

Технологическое отставание не позволило СССР быстро наладить выпуск нового поколения ЭВМ – персональных компьютеров. В течение долгого времени работа советской промышленности оценивалась главным образом по количественным показателям. В таких условиях промышленность и наука мало нуждались друг в друге. С одной стороны, предприятия не предъявляли постоянного спроса на научные разработки, с другой – ученые, не имея спроса на свою «продукцию», часто занимались никому не нужной тематикой. Вследствие этого, несмотря на рост расходов на научные разработки из государственного бюджета, советская наука неуклонно теряла позиции даже в таких областях, где ранее лидировала. Высадка в июле 1969 г. на поверхность Луны американских астронавтов во главе с Н. Армстронгом покончила с лидерством Советского Союза в освоении космического пространства. За весь послевоенный период советские ученые получили в 14 раз меньше Нобелевских премий, чем американские, хотя в научной сфере СССР было занято почти в два раза больше сотрудников.

«Отставание в развитии и использовании вычислительной техники, – констатировал впоследствии академик Н. Н. Моисеев, – было на самом деле симптомом, точным индикатором абсолютно смертельной болезни».

Мировой кризис обнажил (пока главным образом для внешних наблюдателей, поскольку внутри страны симптомы кризиса, а тем более необходимость смены общественного строя мало кто ощущал) односторонность, а в конечном счете тупиковость советской модели модернизации, во многом повторявшей черты и формы дореволюционных, имперских моделей, в ряде принципиальных моментов углублявших их недостатки.

Как и до революции, государство, власть, «верхи», а не общество, народ являлись главным инициатором и проводником реформ. Необходимость догнать Запад диктовала более высокий темп индустриализации, огромные инвестиции в тяжелую индустрию. Это в конечном счете оборачивалось неразвитостью социальной сферы и общественных сил, заинтересованных в переменах, закрывало всякую легальную возможность формирования и деятельности оппозиции.

В условиях «догоняющего развития» Советская власть во имя грядущего торжества равенства и социальной справедливости абсолютизировала российские традиции коллективизма, соборности, основанные на полновластии большинства, признававших только «мы», исключавших несогласие и тем более оппозицию.

Без сдерживающего фактора индивидуализма в советском обществе, без демократических свобод, при отсутствии гражданского общества в СССР произошла подмена цели средствами, главной жертвой которой стала свобода как необходимое, хотя и не единственное условие развития человека, его инициативы и предприимчивости.

Вместо расширения индивидуальных и коллективных свобод, являвшихся сутью всех органических модернизаций в мире, целью советской модернизации в 30–50-е гг. становится выборочное заимствование технических и организационных достижений более развитых западных стран. Без соответствующих им естественных форм жизнедеятельности западных обществ, таких как рынок, гражданское общество, правовое государство, технические и технологические заимствования лишь маскировали прогрессирующее отставание СССР от передовых стран Запада, ставили его в заведомо проигрышную позицию вечно догоняющего.

Советская система могла быть и была эффективной до тех пор, пока внутренняя потребность в свободе для советских граждан и экономики не была фактором выживания системы.

Ситуация кардинально меняется к началу 70-х гг. Многократное подорожание энергоносителей заставило развитые государства мира быстро осуществить структурную перестройку промышленности, перейти на новую организацию производства, освоить ресурсосберегающие и так называемые высокие технологии.

Советская модель хозяйствования, лишенная гибкости и внутренних импульсов саморазвития, не смогла ответить тем же: обеспечить в новых условиях высокую эффективность и социальную направленность экономики.Идеологические догмы и непосредственно связанные с ними ограничения на свободу слова, передвижения (в секретной части постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 28 августа 1974 г. «О мерах по дальнейшему совершенствованию паспортной системы в СССР» имелись статьи, запрещавшие, в частности, политическим заключенным возвращаться на прежнее место жительства, и тому подобные ограничения), по своей сущности противоречили главному императиву НТР – становлению в обществе инициативной, самостоятельной, думающей личности.

Преобладание в советском обществе «спартанского» типа личности, ориентированной на указания «сверху», строгое выполнение санкционированных государством ролей, вопреки всем партийным установкам блокировало «разворачивание НТР», современных гражданских производств в стране. Закрытость советской системы, недемократичность, отсутствие в ней обратных связей между властью и народом неотвратимо вели ее в тупик. Уже в 60-е гг. начинается медленное, но верное саморазложение системы. Прежде всего меняется социальный вектор развития. Сутью своеобразного молчаливого соглашения между брежневским режимом и населением СССР становится ориентация общества на потребительские стандарты, «потребительское» общество. Ковремени провозглашения «эпохи развитого социализма» в Советском Союзе происходит становление нового типа личности с иной, чем прежде, иерархией ценностей. На смену «спартанскому» типу с потребностями «ссыльнопоселенца», с четким делением людей на своих и чужих, человеку-винтику приходят человек, нуждающийся в целом мире вещей, ценностях семьи, самоуважении. Потребности нового социального типа личности в автомобилях, дачах, дорогой электронике, модных вещах и украшениях, объективно возникающие в силу усложняющегося общественного производства, переходу от коммуналок к отдельным квартирам, «демонстрационному эффекту» западных потребительских стандартов, ни по масштабам средней зарплаты советского человека, ни по производственным возможностям советской бюрократизированной и милитаризированной экономики не могли быть в те годы удовлетворены. Реальностью начала 70-х гг. становится их трудноразрешимый в рамках существующих отношений конфликт.

Внутренние потребности общества в большей свободе граждан, в плюрализме мнений и деятельности находят в 70-е гг. отражение в появлении новых параллельных структур и в экономике, и в социальной организации советского общества, и в идеологии. Наряду с «плановой» централизованной экономикой укрепляются «цеховики», разрастается «теневая экономика», дающая возможность распределения продукции и доходов в соответствии с предпочтениями потребителей; рядом с официальной коммунистической идеологией возникает разноликое диссидентство, наряду с рабочим классом, колхозным крестьянством – предпринимательские слои, номенклатура.

Вялая борьба брежневского режима с этими «чуждыми социалистической системе элементами» придает им уродливый, криминальный характер, но не останавливает разложение системы.