ЛЕКЦИЯ 14.
«КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТОГО
СОЦИАЛИЗМА» И «НОВАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ СОВЕТСКИЙ НАРОД». КОНСТИТУЦИЯ
1977 Г.
1.«КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА». КОНСТИТУЦИЯ 1977 Г.
2.ЭВОЛЮЦИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
3.«ГЕРОНТОКРАТИЯ» (ВЛАСТЬ СТАРИКОВ). ПОЛИТИЧЕСКИЙ
«ЗАСТОЙ»
Список основной литературы:
1. Барсенков
А.С., Вдовин А.И. История России. 1938-2002: Учеб пособие. М., 2003.
2. Зубкова Е.Ю. Общество и реформы.
1945-1964. М., 1993.
3. История России в новейшее время.
1945-2001 /Под ред. А.Б. Безбородова. М., 2001.
4. Кожинов
В.В. Россия. Век XX (1939-1964). М., 2002.
5. Новейшая история Отечества. XX
век: Учеб.для студ. высш. учеб. заведений. В 2-х т. /Под ред. А.Ф. Киселева,
Э.М. Щагина. 2-е изд; испр. и доп. Т.2. М.,
2002.
6. Новейшая отечественная история.
XX в. Учебник для студ. высш. учеб. заведений /Под ред. Э.М. Щагина, А.В. Лубкова: В 2-х кн. Кн. 2. М., 2004.
7. Пихоя
Р.Г. Советский союз: История власти. 1945-1991. Новосибирск, 2000.
8. Советская внешняя политика в
годы «холодной войны» (1945-1985): Новое прочтение. М., 1995.
9. Соколов А.К., Тяжельникова В.С. Курс советской истории. 1941-1991. М.,
1999.
10. Хрестоматия по
отечественной истории (1946-1995) /Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. М., 1996.
11. Брежнев, Л. И.
Материалы к биографии / Л. И. Брежнев. – М., 1991.
12. Итоги Всесоюзной
переписи населения 1970 г. (сводный том). – М., 1973.
13. Косыгин, А. Н. К
великой цели / А. Н. Косыгин. – М., 1979.
14. Народное образование,
наука и культура в СССР: статистический сборник. – М., 1977.
15. Народное хозяйство СССР
за 70 лет. – М., 1987.
16. Население СССР:
численность, состав и движение населения: Стат. сб. – М., 1975.
17. По данным Всесоюзной
переписи населения. 1979 г. – М., 1985.
18. Решения партии и
правительства по хозяйственным вопросам. – М., 1968. – Т. 5.
19. Россия. ХХ век.
Документы и материалы: Учеб. Пособие: В 2 кн. / Сост.: А. Н. Бачинин, А. Б. Безбородов, И. В. Безбородова и др.; Под
ред. А. Б. Безбородова. Кн. 2. –
М., 2004.
20. Сахаров, А. Д. Тревога
и надежда / А. Д. Сахаров. – М., 1990.
21. Хрестоматия по отечественной истории. (1946–1995)/ Под ред. А. Ф. Киселева, Э. М. Щагина. – В 2-х т. – Т. 2. – М., 1996.
Список дополнительной литературы
1. Ахиезер,
А. С. Вновь умеренный авторитарный идеал («этап») // Ахиезер,
А. С. Россия: критика исторического опыта / А. С. Ахиезер.
– Т.1. – Новосибирск, 1997.
2. Белоусов, Р. А. Хозяйственная
реформа 1965 года / Р. А. Белоусов // ХХ
съезд КПСС и его исторические реальности / Под общ.ред. В. В. Журавлева. – М.: Политиздат, 1991.
3. Бокарев,
Ю. П. СССР и становление постиндустриального общества на Западе, 1970–1980-е
годы / Ю. П. Бокарев. – М., 2007.
4. Боффа,
Дж. От СССР к России: История неоконченного кризиса, 1964–1994 / Дж. Боффа. – М., 1996.
5. Бунич, А. П. Теневая часть
бюрократического айсберга / А. П. Бунич // Экономика и жизнь. – 1992. – № 3.
6. Восленский,
М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза / М. С. Восленский. – М., 1991.
7. Гольденберг,
И. А. Классовая сущность «симбиоза» (теневая экономика в
административно-командной системе) / И. А. Гольденберг
// Социс. – 1991. № 1.
8. Грушин, Б. А. Четыре жизни
России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки истории массового
сознания россиян времен Хрущёва, Брежнева, Горбачёва и Ельцина. В 4-х кн. Жизнь
2-я. Эпоха Брежнева. В 2-х частях / Б. А. Грушин. – М., 2003.
21. Ильин, В. В. и др.
Застой (1964–1985 гг.) // Ильин, В. В. и др. Реформы и контрреформы в России /
В. В. Ильин. – М., 1996.
22. Иноземцев, В. Л. Теория
постиндустриального общества как методологическая парадигма российского
обществоведения / В. Л. Иноземцев // Вопросы философии. – 1997. – № 10.
23. Кара-Мурза, С.
Советская цивилизация от Великой Победы до наших дней / С. Кара-Мурза. – Кн. 2.
– М., 2001.
24. Колчин, С. В. 40 лет
Совета Экономической Взаимопомощи: итоги и перспективы обновления / С. В.
Колчин // Мировая экономика и международные отношения. – 1989. – № 8.
25. Корягина,
Т. И. Теневая экономика в СССР (анализ, оценки, прогнозы) / Т. И. Корягина // Вопросы экономики. – 1990. – № 3.
26. Кудров,
В. М. Советская экономика в ретроспективе: опыт переосмысления / В. М. Кудров. – М., 1997.
27. Левин, М. Советский век
/ М. Левин. – М., 2007.
28. Микульский,
К. И. и др. Социальная политика КПСС / К. И. Микульский.
– М., 1987.
29. На пороге кризиса:
нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под
ред. В. В. Журавлева. – М., 1990.
30. Никитаева, Е. Б.
Российская деревня в 60-70-е гг. / Е. Б. Никитаева // Социально-политический
журнал. – 1996. – № 6.
31. Пихоя,
Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991 / Р. Г. Пихоя.
– М., 1998.
32. Подщеколдин,
А. М. К вопросу о социальной структуре советского общества / А. М. Подщеколдин // Философские науки. – 1989. – № 4.
33. Смирнов, А. В.
Хозяйственные реформы 60-х – 70-х гг. и темпы промышленного роста в СССР / А.
В. Савельев // Исторический опыт строительства социализма в СССР и перестройка:
Межвуз. сб. науч. трудов. –
Иваново, 1991.
34. Шохин, А. Н. Теневая
экономика: мифы и реальность / А. Н. Шохин // Экономика и жизнь. – 1990. – №
33.
35. Шубин, А. В. «От
застоя» к реформам. СССР в 1978–1985 гг. / А. В. Шубин. – М., 2001.
36. Шубин, А. В. Золотая
осень, или Период застоя. СССР в 1975–1985 гг. / А. В. Шубин. – М., 2008.
37. Шубин, А. В. Социальная
структура СССР в канун «перестройки» /
А. В. Шубин // Отечественная история. – 1997. – № 4.
1.«КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА».
После
смещения Н. Хрущева, в октябре 1964 г ., на Пленуме ЦК
КПСС генеральным секретарем ЦК стал Л. Брежнев:Председателем
Совета Министров СССР - А. Косыгин; членом Президиума, ответственным за
идеологическую сферу, - М. Суслов.
Вся власть, в том числе и законодательная,
концентрировалась в руках исполнительных органов: высшего, постоянно функционирующею органа государственной власти,
- Президиума Верховного Совета высшего исполнительного органа - Совета
Министров СССР, а на местах - исполкомов Советов. Верховном}'
Совету СССР, состоящему из Совета Союза и Совета Национальностей, подчинялись
Верховные Советы союзных и автономных республик, Советы областей, городов и
районов Основной особенностью партийно-государственной системы СССР' стало
увеличение бюрократического аппарата, который к 80-м гг. увеличился до 18 млн.
человек и стал одним из самых больших е мире. При Брежневе значительные
размеры получил его личный секретариат. Усилился акцент на кадровую работу, восстановлена прежняя дохрущевская
структуру партийных, комсомольских и профсоюзных органов. Восстановлены
региональные, областные и районные комитеты партии вместо прежних
измышленных и сельских. Были упразднены совнархозы и созданы крупные
государственные комитеты (Госкомцен, Госснаб,
Госкомитет по науке и технике)
Многообразие
общественных интересов, складывающееся в советском обществе на рубеже 60-х гг.,
требовало кардинального обновления политической системы, признания теории
разделения властей, парламентского характера демократии, ликвидации монополии одной
партии на власть, обеспечения уважения и расширения гарантий прав человека. Догматическая теоретическая
установка партийных идеологов рассматривать советскую политическую систему
полностью тождественной общественному строю, а любые попытки ее обновления трактовать как покушение на социализм не позволили
осуществить серьезные изменения в политической системе в годы правления
Брежнева.
В
декабре 1966 г. в главной советской газете «Правда» появилась статья Ф. М.
Бурлацкого «О строительстве развитого социалистического общества». Оформлялась
новая идеологическая концепция: завершение полного построения социализма (о чем
было объявлено на XXI съезде КПСС) знаменует новый длительный период
социалистического развития — стадия развитого социализма. Вступление в коммунизм
как бы откладывалось на неопределенный срок. Провозглашалось, что
развитой социализм — это закономерный и необходимый этап, в ходе которого в
полной мере реализуются преимущества социалистического строя. В 1967 г. о
построении в СССР развитого социализма было сказано уже самим Брежневым в речи
по случаю 50-летия Октябрьской революции, а окончательно этот вывод был
закреплен на XXIV съезде партии в 1971 г.Концепция развитого социализма
призвана была решить ряд очень непростых задач. Во-первых, «примирить»
фундаментальные положения марксистско-ленинской теории со сложившимися реалиями
социализма: сохранение классового деления общества, различных форм
собственности, товарно-денежных отношений и, наконец, самого государства с его
чиновничьим аппаратом. Во-вторых, обосновать отход от прежних амбициозных проектов («косыгинская
реформа» — один из них) к более спокойному, стабильному развитию. В-третьих,
внедрить в сознание граждан, что окружающая их действительность — сама по себе
ценность, которая должна приносить удовлетворение и вселять гордость.
Все эти идеи отвечали интересам бюрократической, в первую очередь партийной,
верхушки. Их реализация давала ей право считать свое главенствующее положение в
советском обществе не только оправданным, но и законным. Это снимало
политическую ответственность за нарастание негативных тенденций, в конечном счете приведших к «застою» 1970—1980-х гг.
В результате была сконструирована концепция
«развитого социализма», которая объявила существовавший в стране порядок высшим достижением социального прогресса. Концепция «развитого
социализма»:
- позволяла констатировать «большие
успехи», достигнутые в СССР под руководством
партии;
- снять какую-либо определенность в достижении
конкретных целей повышения благосостояния народа, демократизации общества, перехода к
общественному самоуправлению;
- представляла собой теоретическую базу
для увековечивания тоталитарной системы;
- была призвана отвлечь от решения реальных экономических
проблем.
НОВАЯ КОНСТИТУЦИЯ
В
1971-1979 гг. реальные доходы на душу населения выросли на 41%, но СССР занимал
лишь 35-е место в мире по уровню жизни населения. В стране существовал так
называемый "отложенный спрос": даже имея достаточно высокие доходы,
люди годами стояли в очередях, чтобы приобрести автомобиль, кооперативную
квартиру, обычную бытовую технику. Существовал постоянный дефицит товаров и
услуг, наличие которых обеспечивает высокое качество жизни. Следствием такого
положения было развитие теневой экономики.
В 70-е гг. стало ясно, что программа
построения коммунизма не может быть реализована к намеченному сроку, поэтому
возникли новые теоретические постулаты, которые выразились в утверждениях о
построении в СССР "общенародного государства" (в отличие от
государства диктатуры пролетариата) и общества "развитого социализма". Эти
открытия в области общественных наук получили своё отражение в новой
Конституции СССР, принятой 7 октября 1977 г.. Несмотря на многочисленные
негативные стороны жизни советского государства и общества, за 40 лет, прошедших
после принятия "сталинской Конституции", в жизни страны произошли
значительные изменения.
Новая
концепция развития повлияла на законодательство страны. Конституция 1936 г.
перестала адекватным образом отражать состояние общества. Так, например, тип
Советского государства продолжал до сих пор определяться как «диктатура
пролетариата», что никак не увязывалось с
декларированием развития «подлинной» демократии. К тому же в сложившемся к
1970-м гг. образе государственной власти уже практически не было «пролетарских»
черт. Необходимо было новое определение политической системы, социальной
структуры, характера экономического, межнационального развития СССР и многое
другое.
В феврале 1976 г. на XXV
съезде КПСС было решено приступить к практической подготовке принятия новой
Конституции СССР. Подготовка велась под лозунгом совершенствования
социалистической демократии, и как реальное подтверждение этого в мае 1977 г.
было организовано всенародное обсуждение проекта. Проект Конституции был
опубликован в газетах, и граждане получили возможность предлагать к нему
поправки. Поправок было прислано достаточно много, и, хотя приняты они не были,
видимость демократического процесса была соблюдена. Окончательный текст
Конституции был утвержден 7 октября 1977 г. на сессии Верховного Совета СССР.
Важнейшей статьей в ней стала статья 6 — созрела необходимость законодательно
закрепить сложившееся всевластие партийной бюрократии. Эта статья узаконила
фактическую роль КПСС, объявив партию «руководящей и направляющей силой советского
общества, ядром его политической системы». Это привело к еще большему усилению
значения партийного аппарата во всей властной пирамиде, окончательно
устанавливало членство в партии как обязательное условие для любой карьеры.
Таким образом, Конституция
1977 г. в полной мере реализовала устремления правящей верхушки СССР монопольно
и безотчетно распоряжаться всеми сторонами духовной и материальной жизни
советских граждан, одновременно оставляя без внимания уже очевидные для всех
противоречия. Статья 6 Конституции гласила: «Руководящей и направляющей
силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и
общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза.
КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским
учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития
общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой
созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный, научно
обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные
организации действуют в рамках Конституции СССР».
Государство
объявлялось «общенародным», т. е. отныне оно должно было в равной степени
представлять интересы всех общественных слоев. Это положение должно было стать
обоснованием торжества «подлинной» демократии в Советском Союзе.
По-новому
трактовалась сложившаяся в СССР социальная структура, ее «социальная
однородность». По-прежнему сохранялись классы — рабочий и колхозное
крестьянство и «социальная прослойка» — интеллигенция, но по уровню доходов,
образования, степени социальной и правовой защиты, доступа к общественным
благам, образу жизни и мировоззрению все слои советского общества отличались
между собой незначительно. Уже в этом утверждении наблюдается разночтение в
трактовке характера развития общественных процессов, отчетливо проступивших к
этому времени в Советском Союзе.
Советское
общество на самом деле не только не являлось однородным, но его структура
становилась все более иерархичной, напоминая некую социальную пирамиду. Главным
признаком социального положения того или иного гражданина все более становилось
то, какое место он занимает по отношению к власти.
Важнейшее
место в характеристике «общества развитого социализма» занимал в новой Конституции
вопрос о состоянии и развитии межнациональных отношений. Провозглашалось, что в
результате сближения наций и народностей в СССР сложилась «новая историческая
общность — советский народ».
Точно так же, как и в
социально-экономических, политических трактовках развитого социализма, в сфере
отношений между народами упор делался на учет чисто формальных признаков,
подтверждающих достигнутое единство: распространение русского языка (как языка
межнационального общения), увеличение численности смешанных браков, сближение
культурного, социального уровней различных народов, усиление взаимной миграции
народов, объективно способствующей взаимопроникновению и обогащению
национальных культур.
Но при этом не объяснялось, по каким критериям одни
национальности носят конституционный статус нации, а другие — народности,
почему одним разрешено иметь государственность в форме союзной республики,
другим — лишь автономной, а третьи не имели даже этого.
Болезненным для ряда народов был вопрос о включении территорий, заселенных их
соплеменниками, в состав других республик. Яркий тому пример — армяне,
составлявшие 3/4 населения Нагорно-Карабахской автономной области, входившей в
состав Азербайджанской ССР.
Все эти проблемы были сложны для разрешения, но при создании новой Конституции
они были проигнорированы.
После принятия Конституции Л.И.
Брежнев стал и Председателем Президиума Верховного Совета СССР, совместив высший партийный и государственный пост. Это была,
безусловно, формальность, потому что все важные государственные решения всё
равно принимались руководством КПСС. Брежнев в это время был уже болен и
реальный контроль за ситуацией в стране осуществлялся
группой членов Политбюро ЦК КПСС.
Точка зрения
____________________________________________________________
В октябре 1977 г. в СССР была принята новая
Конституция. Главным отличием брежневской Конституции от сталинской явилось
наличие преамбулы, т. е. вводной теоретической части, в которой говорилось о
построении в СССР развитого социалистического общества. Концепция «развитого
социализма» появилась в официальных документах середины 60-х гг. как
альтернатива обанкротившемуся курсу на развернутое строительство коммунизма в
нашей стране. Изначально это была попытка критически осмыслить особенности
предшествующих этапов развития, ориентировать общество на научно-техническую
модернизацию, демократическое развитие. В конечном итоге концепция «развитого
социализма» превратилась в ширму правящего класса. Она способствовала консервации
всех пороков системы, уводила общество в сторону от реальных противоречий. В целом же Конституцию 1977 г. можно было назвать новой лишь
условно. Она сохранила все черты конституции социалистического типа, многие
принципиальные положения сталинской Конституции 1936 г. Она была далека
от жизни, многие ее статьи никогда «не работали», в первую очередь
обновленная вторая статья, утверждавшая, что «власть в СССР принадлежит
народу». Фактическая монополия КПСС на политическую власть получила в Конституции
1977 г. юридическое обоснование – статья шестая объявляла Компартию
«руководящей и направляющей силой советского общества, ядром ее политической
системы».
______________________________________________________________
2.НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
Национальные отношения в Советском Союзе вплоть до
«перестроечных» времен принято было считать предметом гордости партийной и
государственной политики.
Убедительным аргументом в пользу национальной
терпимости и сближения народов СССР являлся рост числа этнически смешанных
браков. Переписью населения 1959 г. их зафиксировано 10,3% от общего числа
браков. К 1970 г. смешанные семьи составляли 13,5%, в 1979 г. — 14,9%, а в 1989
г. — 17,5%. Одновременно это указывало на рост интеграционных процессов внутри
СССР, обусловленных экономическими факторами и движением кадровых ресурсов.
Доказательством формирования новой общности можно
считать также распространение русского языка как языка межнационального
общения. Например, по переписи 1926 г. число граждан нерусской национальности,
считающих русский язык родным, зафиксировано 6,4 млн, в 1959 г. — 10,2 млн,
в 1979 г. — 13 млн, в 1989 г. — 18,7 млн.
Переписи населения показывали также постоянный рост
числа свободно использующих русский язык наряду с
родным национальным языком. В 1970 г. в СССР проживало 46,6% нерусских граждан,
к 1989 г. их доля повысилась до 49,4%. При этом русский язык считали родным и
свободно им владели 81,4% населения СССР и 88% населения РСФСР.
Точка зрения
___________________________________________________________
Действительно, официально провозглашенная в
1960—1970-е гг. новая историческая общность людей была отнюдь не мифом.
Укоренившийся в последние два десятилетия сарказм в адрес «гомо советикусов», или попросту «совков», совершенно не отменяет
тот факт, что на уровне массового сознания имелось ощущение глубокого единства
советских народов. Примеров, демонстрирующих, что этнические, культурные,
расовые различия людей при определенных обстоятельствах могут быть забыты,
советская история давала немало. Главное, что позволяло достичь этого, было
чувство причастности к общему великому делу. Так было во времена первых
пятилеток, в годы Великой Отечественной войны, целинной эпопеи. Люди разных
национальностей воспринимали как свои, кровные успехи советских ученых,
спортсменов, деятелей культуры, гордились беспримерными подвигами своих воинов,
полярников, летчиков, космонавтов независимо от их национальной принадлежности.
Беды и несчастья, внезапно случавшиеся в разных частях страны, вызывали сопереживание,
стремление помочь со стороны всего многонационального советского народа. Пример
тому — Ташкентское землетрясение в 1966 г., полностью уничтожившее целый город
и погубившее десятки тысяч его жителей. Всего через год на месте руин возник
фактически новый город, целые улицы которого были возведены во многом
безвозмездными усилиями и на средства всех республик СССР.
________________________________________________________
Степень сплоченности советских
национальностей и стремление к взаимному сближению особенно ярко проявлялись в
сравнении с другими многоэтническими государствами. В США, например, чуть ли не открыто действовали
расистские организации типа ку-клукс-клана, время от времени происходили
кровопролитные массовые столкновения на расовой и национальной почве, в
законодательствах некоторых штатов вплоть до 1970-х гг. сохранялись
дискриминационные нормы по отношению к чернокожим, выходцам из Азии и Латинской
Америки. Реакцией на это стало появление организованных движений протеста,
охвативших почти все этнические меньшинства Соединенных Штатов. Ничего
подобного в Советском Союзе в те годы не наблюдалось.
Все это давало идеологам развитого социализма
весомые основания считать выработанный курс на решение национального вопроса
верным. В основу этого курса по-прежнему закладывалась идея достижения
фактического равенства наций, народностей «с полным учетом их интересов, уделяя
особое внимание тем районам страны, которые нуждаются в более быстром
развитии». Эта идея восходила к ленинским представлениям, что интернационализм
«великой» нации должен состоять, помимо прочего, «и в том неравенстве, которое
возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство,
которое складывается в жизни фактически». Другими словами, русские, как самая
большая и в прошлом «угнетающая» нация, должны взять на себя ответственность за
развитие всех наций Советского Союза, платя за это особо большую цену.
Бесспорно, что подобное «донорство»
русского народа было оправдано с точки зрения преодоления недоверия к нему со
стороны меньшинств. Народы советской Средней Азии, Кавказа, Сибири смогли очень
быстро почувствовать положительные изменения в своей жизни, особенно в
сравнении с положением родственных им народов, живущих по другую сторону
границы СССР. Статус национального
меньшинства давал огромные преимущества при поступлении в лучшие вузы страны,
зачислении на работу, в предоставлении многих социальных льгот. В национальных
республиках целенаправленно создавались собственные многочисленные кадры
государственных и партийных работников, воспитывалась национальная
интеллигенция. Высшие должности в республиках за редчайшим исключением
занимались только представителями «титульной» (от имени которой образована
республика) нации. Русским отводилась роль квалифицированных помощников, а
также исполнителей тех обязанностей, которые не вызывали у местных жителей
интереса (например, промышленных рабочих, строителей, инженеров, военных).
Вместе с тем курс на фактическое равенство на деле
приносил не только запланированные результаты. «Донорство» России не могло
продолжаться бесконечно без видимого ущерба для нее самой. Средства, выделяемые
государством на ускоренное экономическое и социальное развитие союзных
республик, складывались преимущественно из налоговых отчислений от доходов всех
республик в общесоюзную казну. Однако если в бюджеты среднеазиатских и
закавказских республик назад возвращалось до 100% от этих отчислений, в
республики Прибалтики — в среднем 70—80%, на Украину и в Белоруссию — 50—60%,
то в РСФСР — лишь немногим более 40%. Кроме того, почти все республики получали
дотации (дополнительную помощь) для решения каких-то конкретных задач. Размеры
этих дотаций в азиатских республиках нередко вполне были сопоставимы с
размерами всего их национального дохода. Аналогичная ситуация существовала в
республиках Прибалтики и на Украине. Правда, их дотирование не было регулярным,
хотя исчислялось порой миллиардами рублей. Единственной республикой, которая
никогда не получала дополнительной помощи, являлась РСФСР. С конца 1970-х гг. к
разряду «доноров» присоединяются Белоруссия и в связи с ускоренным развитием
нефтегазового комплекса Азербайджан и Туркмения, богатые топливными ресурсами.
Помогая другим республикам, Россия была не
в состоянии должным образом
заботиться о решении собственных насущных проблем. Одной из них уже в 1960-е
гг. становится исчерпание трудовых и материальных ресурсов Нечерноземья. Проще
говоря, речь идет о постепенном вымирании огромного края, включающего в себя
около 30 регионов Российской Федерации. Например, к середине 1980-х гг.
население Псковской области составляло чуть более 60% от довоенного,
Новгородской, Смоленской, Вологодской — около 80%, притом
что общая численность населения СССР увеличилась за это же время более чем в
полтора раза. Основная причина состояла в хронической социальной и бытовой
неустроенности жителей российской глубинки, в особенности деревни. Это
подталкивало многих людей бросать родные края и искать счастья в более
благополучных местах огромной страны. Принятая в 1974 г. Программа развития
Нечерноземья оказалась неспособной решить эти проблемы, так как основной упор в
ней делался на развитие хозяйственной, а не социальной сферы. Более того, в
рамках этой программы был провозглашен курс на ликвидацию «неперспективных»
деревень, что лишь ускорило процесс вымирания. С 1959 по 1979 г., по данным
переписей населения, количество сел и деревень в Нечерноземной полосе РСФСР
сократилось с 294 до 177 тыс.
Политика
выравнивания и сближения уровней развития советских народов при опеке и
бескорыстной помощи «старшего брата» — русского народа имела и множество других
непредвиденных последствий, отрицательно сказывавшихся на общем состоянии
национального вопроса. Речь в первую очередь идет об отношении к русским в
национальных республиках и о том положении, в котором русские в итоге там
оказались. В идеальных
представлениях о фактическом равенстве все республики не только должны быть
одинаковыми по уровню жизни и социальной обеспеченности, похожими нужно сделать
также их хозяйственные и социальные структуры. Иначе говоря, повсюду надо
создать крупную промышленность, рабочий класс, научную и творческую
интеллигенцию по образцу России и других славянских республик для того, чтобы
процесс интеграции (объединения в целое) проходил проще и естественнее. Гигантские
средства были вложены в строительство заводов в Средней Азии, Закавказья,
Прибалтики. Однако с самого начала возникла проблема острого дефицита кадров
для строительства этих предприятий, а затем и для обеспечения их работы. В
течение многих десятилетий дефицит восполнялся почти исключительно путем
переселения в республики рабочей силы и специалистов из России, Украины и
Белоруссии (сначала их всех именовали просто русскими, затем все чаще
русскоязычными). В результате столицы и крупные города республик, превратившись
в промышленные центры, стали многонациональными, причем представители
«титульных» наций оказывались в ряде случаев в меньшинстве по сравнению с
русскими.
Руководителям
СССР такое положение казалось свидетельством лишь реального сближения народов, взаимопроникновения и обогащения их культур. На
самом же деле наряду со всем этим возникали и очень серьезные противоречия,
вылившиеся впоследствии в конфликты.
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
В одних республиках — прибалтийских, Грузии, Молдавии,
на западе Украины — нарастающее присутствие русских воспринимали как намеренную
русификацию и ассимиляцию. В других — преимущественно в мусульманских — поводом
для недовольства было нетрадиционное для этих мест поведение приезжих. Русских
обвиняли в пьянстве, сквернословии, непочтительном отношении к старшим по
возрасту, русских женщин — в легкомыслии и распущенности. Кроме того,
образовавшаяся к 1960-м гг. национальная элита в лице бюрократии и
интеллигенции видела в русских своих конкурентов и препятствие для реализации узконациональных интересов. Отношение к местным русским
часто распространялось на всю Россию, ее культуру и народ в целом, и, наоборот,
недовольство политикой Москвы отражалось на отношении к русским землякам. Так,
один из лидеров эстонских националистов Т. Маде в
середине 1980-х гг. открыто сформулировал такой подход: «Русские вольно или
невольно являются орудием политики Центра».
Вопреки ожиданиям
партийных идеологов, усиление многонациональности в союзных республиках далеко
не всегда способствовало их интеграции и по другим причинам. На первый взгляд социальная структура союзных
республик все больше напоминала российский образец, однако при ближайшем
рассмотрении оказывалось, что разделение на социальные группы в большинстве
республик происходит по строго национальному признаку. «Коренные» жители
предпочитали традиционные виды хозяйственной деятельности — сельское хозяйство,
сферу услуг, торговлю, велико было также их стремление к чиновничьим
должностям, к командному положению в области науки, образования, искусства, в
правоохранительной системе. Русские же, как правило, составляли основной костяк
рабочего класса, инженерно-технических работников, т. е. тех слоев, чей уровень
жизни и социальный статус никогда не были особенно высоки, а в «застойные» годы
вообще стремительно падали. Кроме
того, в условиях нарастающего продовольственного дефицита очень большое
значение приобретали связи с деревней, которых у большинства русских в
национальных республиках почти не было. Таким образом, объективные социальные
различия ставили русских в большинстве национальных республик в положение
граждан «второго сорта». Сложившаяся ситуация приводила республиканские элиты к
выводу о необязательности учета интересов русского (русскоязычного) населения.
Как следствие этого, уже с конца 1960-х гг. в ряде
союзных республик наметилась тенденция к «выдавливанию» русских. Некоторые
руководители республик стремились искусственно повысить долю представителей
«своих» национальностей в столицах и крупных городах путем привлечения туда
выходцев из сельских районов. Эти люди имели преимущества в получении жилья,
подходящей работы, из них складывалась главная опора при проведении кадровой
политики. В результате, например, доля азербайджанцев в населении Баку, столице
Азербайджанской ССР, увеличилась с 40% в 1969 г. почти до 70% в 1985 г. Те же
процессы, правда, с гораздо меньшим размахом, шли в других республиках
Закавказья, а также в Средней Азии, в Молдавии. Происшедшие демографические
изменения наложили сильный отпечаток и на весь характер межнациональных
отношений в этих республиках. Причем эти процессы коснулись не
только русских, но и почти всех других «нетитульных»
жителей республик. Гораздо острее обозначились культурные и социальные
различия, возникла национальная обособленность. О том, что русским становилось
все более неуютно в этой атмосфере, свидетельствует, например, тот факт, что
национальность детей от смешанных браков, в которых один из родителей был
русским, в национальных республиках все чаще фиксировалась как нерусская. А
главное, при любой открывшейся возможности русские стремились возвратиться в
Россию.
Центральные власти во главе с Брежневым, а затем
Андроповым и Черненко совершенно не обращали внимания на эти болезненные
издержки национальной политики. Они предпочитали буквальным образом толковать
завещанные Лениным рекомендации, что «в данном случае лучше пересолить в
сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить».
На самом же деле это зачастую попросту прикрывало нежелание и неспособность
политиков эпохи «застоя» по-настоящему разобраться в национальных
противоречиях.
Нерешенной также
оставалась проблема репрессированных народов. Крымские татары, немцы Поволжья
выступали за восстановление своих ликвидированных в годы Великой Отечественной
войны автономий. Турки-месхетинцы, греки требовали
разрешения возвратиться к местам
прежнего жительства. Те же греки и немцы, а также евреи организовали
общественное движение за право эмиграции на «историческую родину».
Отдельной проблемой в СССР был так называемый
«еврейский вопрос». В июне 1967 г. в связи с Шестидневной войной, в ходе
которой Израиль начал боевые действия с Сирией, Иорданией и Египтом, СССР
разорвал дипломатические отношения с Израилем. Резолюция Совета Безопасности ООН
№ 247 определила Израиль как страну-агрессор.
В советских газетах началась мощная антиизраильская кампания. Однако победа
Израиля вызвала рост национального самосознания среди советских евреев.
Одновременно произошел всплеск народного
антисемитизма в СССР. Реакцией на это со стороны советских евреев стала борьба
за право выезда из СССР на «историческую родину».
Через год после разрыва отношений с Израилем, 10
июня 1968 г., в ЦК КПСС было рассмотрено письмо, подписанное Ю. В. Андроповым и
А. А. Громыко, в котором КГБ и МИД предлагали разрешить советским евреям
эмигрировать из страны. Единственным основанием для эмиграции считалось
воссоединение семей. Это не уменьшило количество желающих покинуть СССР, а,
наоборот, стимулировало процесс эмиграции. Однако многие желающие эмигрировать,
связанные с секретными работами, получали отказ. Это вызывало ответную реакцию.
Первоначально основной формой борьбы за право
эмиграции была подача петиций, обращений и заявлений в официальные органы. Эта
деятельность чаще всего не приносила желаемого результата. Летом 1970 г. в
Ленинграде были арестованы 12 евреев, намеревавшихся захватить самолет Ан-2,
выполнявший рейс Ленинград — Приозерск, и угнать его за рубеж. Организаторы и
участники акта воздушного терроризма были осуждены и получили суровые
наказания. «Самолетное дело» вызвало кампанию со стороны Запада в поддержку
права евреев на эмиграцию. Советскому правительству приходилось с каждым годом
увеличивать количество разрешений на выезд. Всего из СССР с 1971 по 1986 г. эмигрировало
за рубеж свыше 360 тыс. человек (около 0,15% населения).
Данный этап истории Советского Союза в силу разных
причин совпал с нарастанием этнического самосознания у большинства народов
СССР.
Однако отсутствие должной реакции на это со стороны
центральной власти, а также социально-экономический и идейный кризисы
способствовали тому, что этот процесс стал выливаться в примитивный
национализм, «ревность» народов друг к другу, увлечение иллюзиями относительно
своего, отдельного «национального рая».
ДОКУМЕНТЫ ЭПОХИ
_______________________________________________________
Из доклада Ю. В. Андропова,
посвященного 60-летию образования СССР. 21 декабря 1982 г.
Реальные качественные изменения, происшедшие за 60 лет в национальных
отношениях, свидетельствуют о том, что национальный вопрос в том виде, в каком
он был оставлен нам эксплуататорским строем, успешно решен, решен окончательно
и бесповоротно. Впервые в истории многонациональный состав страны превратился
из источника ее слабости в источник силы и процветания.
____________________________________________________________
Из обращения крымских татар к
Белградскому Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе, Политбюро ЦК
КПСС, Верховному Совету Союза ССР, общественности. 1977 г.
...В документах народа, адресованных XXV съезду, ясно изложены судьбы
крымско-татарского народа в связи с событиями сороковых годов и их
последствиями. В них также подробно изложены исторические, правовые,
идеологические и экономические основы национального движения за возвращение в
родной край с четкими требованиями:
1. Организованное возвращение в Крым — на свою национальную Родину безо
всяких ограничений.
2. Вернуть все, что отнято.
3. Восстановить все, что растоптано...
От появления Указа (указ Президиума Верховного Совета
СССР от 5 сентября 1967 г. «О гражданах татарской национальности, проживавших в
Крыму». — Авт.)
до XXV съезда КПСС прошло 9 лет. За этот период десятки тысяч семей
пытались вырваться из ссыльной земли, ссыльного режима, наконец-то вернуться в
край родной. Вместо выполнения законов СССР в Крыму этим семьям уготованы:
вторичное выселение, ночные погромы со взломом дверей
и окон, насилия, провокации и судилища.
______________________________________________________________
3. «ГЕРОНТОКРАТИЯ» (ВЛАСТЬ СТАРИКОВ).ПОЛИТИЧЕСКИЙ «ЗАСТОЙ»
«Социальный
заказ» правящего класса в 1965–1985 гг. состоял в том, чтобы любой ценой
сохранить существующее положение, статус-кво. Поэтому внешне советская
политическая система за брежневское двадцатилетие изменилась мало. Но именно
курс на стабильность требовал от властей укрепления «властной вертикали»,
которую в эти годы упорно разъедал ведомственный монополизм. По этой причине в
1965–1984 гг. кадровые перестановки в высших эшелонах власти были сведены к минимуму.
К началу 80-х гг. средний возраст членов Политбюро достиг 70 лет. Не случайно
его заседания редко длились больше 15–20 минут.
В составе ключевого органа власти – Политбюро ЦК
КПСС – большинство его членов находились более 15 лет, в ЦК КПСС – более 12 лет
(А. Н. Косыгин, В. В. Гришин, Б. Н. Пономарев, М. В. Зимянин, М. С. Соломенцев, А. А. Громыко, Н. А. Тихонов от 20 до 40 лет).
Во имя
жесткой централизации управления, позволяющей на деле контролировать общество,
власть непрерывно наращивала бюрократический аппарат. За брежневское
двадцатилетие число общесоюзных и союзно-республиканских министерств выросло с
29 в 1965 г. до 160 к середине 80-х гг. Тогда же общая численность управленцев
достигла 18 млн человек (на
6–7 человек работающих – один управленец). На содержание такого аппарата к
середине 80-х гг. расходовалось более 40 млрд
рублей или 10 % государственного бюджета.
В 60–70-е гг. на партийных съездах, пленумах ЦК КПСС принимались многочисленные резолюции о дальнейшей
демократизации общественной жизни, об ограничении влияния бюрократического
аппарата. В соответствии с этими решениями были расширены полномочия сельских
советов. В их ведение перешли многие вопросы, бывшие ранее в компетенции
районных советов. В сентябре 1972 г. был принят Закон о полномочиях депутатов
всех уровней, однако на практике повысить роль советов не удалось. Советы всех
уровней оставались бессильными и безгласными. Даже Верховный Совет СССР
оставался декоративным органом, призванным «единогласно» одобрять подготовленные
аппаратом резолюции. Важнейшие решения, такие как ввод войск
в Афганистан в 1979 г., принимались без ведома высшего органа законодательной
власти. Верховный Совет фактически не контролировал правительство, расходы
отдельных министерств и ведомств, как это принято в парламентской практике.
С завершением
процесса формирования номенклатурной системы практически утрачивает свой
элитный статус Коммунистическая партия. Формально она остается стержнем советской политической системы. Все
крупные государственные и хозяйственные вопросы решались в партийных
«инстанциях». Общественному мнению навязывался тезис о «возрастающей
руководящей роли КПСС и превращении ее в партию всего народа». Ряды КПСС
стремительно росли, достигнув к середине 80-х гг. 19 млн человек. Однако именно быстрый рост рядов партии
и сосредоточение реальной власти в исполнительных органах – бюро,
секретариатах, парткомах, а фактически в аппарате (численность которого
достигает почти 500 тыс. человек) – снижали былое значение членства в партии.
Вследствие бюрократизации КПСС рядовые коммунисты отстранялись от реального
участия в определении политики партии, критика снизу глушилась. Партийные
съезды все более носили парадный характер, выступления делегатов сводились к
самоотчетам и восхвалениям Политбюро во главе с «верным ленинцем» Л. И.
Брежневым.
С течением времени все большее развитие в СССР
начинает приобретать номенклатура (СПЕЦИАЛЬНЫЧЙ СПИСОК ГОССЛУЖАЩИХ).
Изначально этот социальный слой был
достаточно ограничен — государственные служащие буквально поименно (номенклатурно) вносились в специальный список, попасть в
который, по замыслу, могли лишь наиболее достойные. Список этот и назывался
«номенклатура». Реально списков было много в зависимости от того,
решением какого партийного органа осуществлялось назначение или снятие:
номенклатура Политбюро ЦК (назначение на должность осуществляется решением
Политбюро), номенклатура Секретариата ЦК и так вплоть до номенклатуры райкома
(ниже списки не велись). Со временем номенклатура становилась все более похожей
на традиционную бюрократию, число ее представителей стремительно увеличивалось.
Формально включение той или иной должности в номенклатурный реестр означало,
что подбор кадров на эту должность осуществляется по политическим (а не
каким-либо иным) качествам, главным из которых считалась преданность партии. Со
временем «преданность партии», по сути, стала означать личную преданность тому
или иному партийному руководителю. В итоге подбор кадров велся не на основе
профессиональных качеств и достижений, а на основе умения кандидатов
устанавливать отношения с вышестоящими лицами, заводить связи в партийных
инстанциях.
Номенклатура стала собирательным названием руководящего слоя. У
номенклатуры формировались особые интересы, которые часто не совпадали ни с
объективными государственными интересами, ни с интересами остальной части
общества.
Нарастающее
противоречие между коммунистическими идеалами, согласно которым представители
власти являлись «слугами народа», и действительностью в сталинские времена парадоксальным
образом частично помогали разрешить «чистки», серьезно затрагивающие
номенклатуру. Получалось, что неотвратимость действия социалистических
принципов гарантировало лишь наличие «справедливого» вождя. Вместе с тем
развитие и укрепление государственного механизма объективно вело еще к большей
бюрократизации всей жизни советского общества.
Точка зрения
__________________________________________________________
Марксистская теория, ставшая фундаментом советской
государственной идеологии, во многом основывалась на очень простых и широко
распространенных представлениях, что силой человеческого
разума можно построить справедливое общество, где в отношениях между людьми не
было бы корысти, насилия и эксплуатации. Источниками всех этих бед объявлялись частная
собственность и государство, которое по своей природе и назначению представляет
собой аппарат насилия. В идеальном обществе жизнь должна определяться
исключительно интересами людей, объединенных в общины — коммуны (отсюда
коммунизм). Таким образом, путь к идеалу должен был лежать через
последовательное уничтожение всех силовых признаков государства (армия,
полиция, тюрьмы), а также через полную ликвидацию той социальной прослойки,
которая призвана обслуживать государственную власть, — бюрократии.
Однако вся история строительства социализма в СССР
вступала в вопиющее противоречие с фундаментальными выводами марксизма о
неизбежности отмирания государства. Попытки примирить это противоречие
заставили Ленина и его последователей прибегнуть к множеству оговорок, рисующих
Советское государство как государство принципиально «нового типа», главным
назначением которого является решение экономических задач. Диктатуру, насилие в
этом государстве будет осуществлять не меньшинство населения над большинством,
как во всех известных типах государства, а пролетариат в союзе с трудовым
крестьянством («диктатура пролетариата»), т. е. подавляющее большинство народа.
Кроме того, это будет продолжаться временно, лишь до вступления в «полный»
социализм. Идеологическое противоречие таким образом
удалось заметно смягчить, тем более что состав «слуг» такого государства
«нового типа» долгое время действительно во многом формировался из рабочих и
крестьян.
Со смертью Сталина исчезли последние
препятствия для превращения номенклатуры из «сферы обслуживания»
государственной власти в самостоятельную общественную и политическую силу,
претендующую на полное овладение этой властью. Положение осложнилось еще и тем,
что внутри правящей верхушки произошло выделение отдельных групп на основе
различных государственных ведомств и структур. Между ними развернулась борьба
за руководство государственной жизнью, получившая выражение в виде заговоров,
интриг, создания различных кланов, чаще всего на основе личных интересов и
амбиций. Даже в сознании простых людей Советское государство все больше
связывается не с коммунистическими идеалами, а с интересами бюрократии.
Энергетический заряд, содержавшийся в
марксистско-ленинской идеологии, оказался в конечном
счете во второй половине 1960-х гг. на грани исчезновения. Это проявилось в
очевидном спаде массового трудового энтузиазма, росте социальной апатии, все
более широком распространении «идейно чуждых» явлений и т. п. Главной задачей в
идеологии становится формирование у трудящихся веры в чудотворные возможности
советского строя. Эту задачу призвана была решить идея развернутого
строительства коммунизма, обещавшая воплощение марксистско-ленинских
предсказаний. Снова получает развитие основополагающий тезис марксистской
теории об отмирании государства при коммунизме. Это означало: дни бюрократии сочтены и трудящийся человек скоро обретет полную свободу от
привилегированной номенклатуры.
Между тем курс на строительство коммунизма
предполагал осуществление и таких мер, которые привносили в жизнь многих простых
граждан серьезные проблемы: ликвидация подсобных хозяйств, новая волна борьбы с
религией, возобновление жесткого контроля над деятельностью творческой
интеллигенции и т. д. Результатом этого становится дальнейшее углубление
идеологического кризиса. Важнейшим обстоятельством стало то, что Л. И. Брежнев
был поставлен у руля государственной власти именно партийной бюрократией.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ «ЗАСТОЙ»
Вступление в политический «застой»
определялось не только самим фактом бюрократизации системы власти и управления,
но и чертами этой новой бюрократии. Если прежде партийные
работники, государственные служащие и хозяйственные руководители в подавляющем
своем большинстве были выходцами из простого народа, проявившими деловые
способности, то в 1960-е, а особенно в 1970—1980-е гг. пополнение элиты
происходило через особую систему отбора и подготовки кадров будущих
руководителей: высшие партийные, комсомольские и профсоюзные школы, Академию общественных
наук, Дипломатическую академию, попасть в которые можно было только по
рекомендации влиятельных чиновников. Так
производилась оценка пригодности потенциальных кадров не только для высшего
звена, но и практически на всех уровнях. Она напрямую зависела от личных
симпатий и политических расчетов руководителей. Деловые качества учитывались в
меньшей степени, а честность и принципиальность вообще нередко становились
скорее препятствием для карьеры. В условиях «клановой» борьбы и интриг
преимущества отдавались лично полезным и преданным «протеже», готовым в нужный
момент поддержать своего «патрона». В ряде регионов страны, в первую очередь в
азиатских республиках, кадровая политика вообще практически исключала любые
подходы, кроме землячества и семейственности.
Формирование
элиты шло и через «естественное воспроизводство»: в 1970-е гг. начинают
создаваться целые потомственные династии «ответственных работников». Дети и
другие родственники начальников с самого начала вступления в самостоятельную
жизнь оказывались в особом положении. Они учились в престижных вузах, затем
занимали перспективные должности, почти автоматически делая карьеру. Так, сын
Брежнева стал первым заместителем министра внешней торговли, зять Брежнева —
заместителем министра внутренних дел, свояк (муж сестры жены) генсека возглавил
Министерство машиностроения для животноводства и кормопроизводства.
Бюрократия
времен «застоя» характерна тем, что высшее руководство страны в большинстве
своем стало состоять из очень пожилых людей. Средний возраст членов Политбюро
достиг 68 лет. Многие из них страдали тяжелыми болезнями, в том числе и сам
Брежнев, который в 1976 г. перенес инсульт. По свидетельству лечащего врача Е.
Чазова, Л. И. Брежнев в последние годы своего правления превратился в немощного
старика.
Старость и немощь мешали Брежневу осуществлять функции главы партии и
государства, полноценно участвовать в работе ЦК, Политбюро, наносить зарубежные
визиты, принимать гостей, выступать с речами на различных форумах и т. д.
Телевизионные репортажи и радиотрансляции невольно демонстрировали курьезы,
вызванные его физическим состоянием. В стране установилась поистине
«геронтократия» (власть стариков). Ухищрения врачей, добившихся того, что
нагрузка на престарелых руководителей была сокращена до минимальных размеров
(например, заседания Политбюро часто длились не более 15—20 минут), не спасали
положения.
|
Как
это было |
Б.
Н. Ельцин (тогда первый секретарь Свердловского обкома КПСС) в своих мемуарах
так рассказывает о своей рабочей встрече с Л. И. Брежневым: «Нам надо было пробить
вопрос о строительстве метро — все-таки уже миллион двести тысяч в Свердловске,
а для этого нужно было решение Политбюро. Поэтому решил пойти к Брежневу.
Созвонился. «Ну, давай, приезжай», — говорит. Я, зная стиль его работы в тот
период, подготовил на его имя записку, чтобы ему оставалось только наложить
резолюцию. Зашел, переговорили буквально пять — семь минут — это был четверг,
обычно последний день его работы на неделе, как правило, в пятницу он выезжал в
свое Завидово и там проводил пятницу, субботу и
воскресенье. Поэтому он торопился в четверг все дела закончить побыстрее. Резолюции он сам сочинить не мог. Говорит мне:
«Давай диктуй, что мне писать». Я, естественно, диктую: «Ознакомить Политбюро,
подготовить проект постановления Политбюро о строительстве метро в
Свердловске». Он написал то, что я ему сказал, расписался, дает мне бумагу. Но,
зная, что даже при этом документы потом где-то терялись, пропадали, я ему
говорю: «Нет, вы пригласите помощника». Он приглашает помощника, и я говорю:
«Дайте ему поручение, чтобы он, во-первых, зарегистрировал документ, а
во-вторых, официально оформил ваше поручение: «Разослать по Политбюро». Он тоже
молча все это сделал, помощник забрал бумаги, мы
попрощались, и скоро Свердловск получил решение Политбюро о строительстве
метро».
Таковы
основные черты, характеризующие состояние советской элиты на закате брежневской
эпохи. Недееспособные правители не
могли обеспечить хоть сколько-нибудь эффективный порядок управления страной. На
фоне всего этого происходит стремительное разложение властных и управленческих
структур, правоохранительных органов, хозяйственных, научных, учебных
учреждений. Взяточничество, хищения государственного
имущества, фальшивая отчетность о выполнении плановых обязательств,
установление связей представителей власти с преступным миром — все это
достигает таких масштабов, что становится невозможным предотвращать скандальные
ситуации (такие, как так называемое
«рыбное дело», расследуемое Генеральной прокуратурой СССР в самом начале 1980-х
гг., о контрабандном вывозе красной икры и ценной рыбы за границу, что нанесло
государству ущерб в несколько десятков миллионов рублей. Нити преступных связей тянулись к самому руководству министерства).
Подобные эпизоды со всей очевидностью свидетельствовали о том, что
положительных перемен при действующем генсеке ожидать не приходилось.
Советский
Союз в конце семидесятых: кризисы и процессы
В конце 1970-х гг. СССР столкнулся с рядом серьезных
социальных кризисов, отягощенных возобновлением холодной войны:
— кризис сверхдержавы (техническое и материальное
отставание от Запада; тупики внешней политики, обнаружившиеся в Польше и в
Афганистане; экономические трудности, связанные с гонкой вооружений; обострение
этнических противоречий в «дружной семье народов»);
— кризис индустриального общества, подобный тому,
который на 10—20 лет раньше пережил Запад (падение уровня производства,
необходимость преодолеть барьеры научно-техничской
революции, усугубление проблем сохранения окружающей среды и появление
обостренного экологического сознания);
— кризис «социалистической» модели (окончательная
утрата иллюзий, связанных со «скорой победой коммунизма»; усиление стремления
граждан приобретать материальные блага; осознание значительной частью общества
бесправия человека в советском социуме; бюрократический «склероз» управления,
связанный с кадровым «застоем» и парализацией обратной связи в политической
системе);
— кризис административной тоталитарной системы
(обострение социально-политических противоречий между ведомственными и
территориальными кланами в элите; усиление стремления различных социальных
слоев преодолеть зависимое положение в социальной иерархии; саморазрушение
устоявшейся в предшествующие десятилетия динамичной структуры общества).
СССР представлял собой крайне
монополистическую форму индустриального общества, что привело к
синхронизации кризисов, которые в более плюралистичных
обществах могут не совпадать во времени и преодолеваться по очереди. В отличие
от стран Запада СССР пережил всеобъемлющий кризис, главная причина которого в
том, что политическая, социальная и экономическая структуры СССР создавались
как сверхгосударственные и сверхцентрализованные.
Kpaйний этатизм —
приоритет государства во всех сферах общественной жизни, в первую очередь
экономической, — подтачивал и без того хрупкую социалистическую систему, до
известного предела проявлявшую, однако, заметную прочность.
Эта система, основанная на синтезе бюрократических,
рыночных и общинно-корпоративных механизмов, до поры
обеспечивала экономический рост и социальную стабильность, но в ее недрах
происходило обособление интересов центральной олигархии, отраслевой и
региональной бюрократии, директората (в том числе теневого), специалистов
(интеллигенции), рабочих, колхозников, маргинальных групп.
Всё это
способствовало постепенному, но неуклонному отставанию СССР в международном
соревновании, от итогов которого зависели не только позиции Союза как
сверхдержавы, но и благосостояние и безопасность его
граждан. Более того, технологическая деградация таила неизбежность крупных
катастроф.
Резкое падение уровня социальной мобильности в сверхмономольной системе вело к утрате стимулов в
хозяйственной деятельности. Это, в свою очередь, привело к заметному снижению
уровня жизни. К этому добавились этнодемографический
кризис и проблема взаимопонимания поколений.
Последствия кризиса могли быть катастрофическими.
Все «мины замедленного действия», заложенные под основание СССР, могли
взорваться одновременно, если бы в полной мере сохранялась централизаторская
стратегия правящей верхушки и были воссозданы эффективные механизмы подавления
любой гражданской активности. К счастью, ни одно из этих условий соблюсти не
удалось...
Расстановка
сил в правящей элите
Успешное реформирование системы могло начаться
только изнутри. Военный разгром СССР в то время был невозможен. Недовольство,
вызревавшее в обществе, пока не могло вылиться в массовый протест в масштабе
страны. Легальной оппозиции не существовало.
Реформистская группировка в руководстве могла укреплять
свои позиции только при условии крайне осторожных действий. Бюрократические
структуры видели необходимые перемены иначе. Поэтому скрытое выдвижение
реформистов в высший эшелон власти имело очень важное
значение для выбора варианта реформ.
Сами реформисты не могли поначалу отказаться от
коммунистической идеологии.
В середине 1980-х гг. сигнал к нарушению равновесия,
к «перестройке» могла подать лишь группа, неуязвимая со стороны остальных
кланов бюрократии. Таковой в СССР была только правящая олигархия.
Правящая элита всё в большей степени стремилась к
окончательному преодолению отчуждения от собственности (имеется в виду
индивидуальная собственность, поскольку корпоративное распоряжение
существовавшими в стране ценностями на всех этапах развития советского общества
неизменно сохранялось за сословием коммунистических управленцев). Желание
закрепить за собой какие-нибудь крохи «общенародной собственности» выражалось и
в усилении коррупции, и в так называемых
ведомственности и местничестве. Значительная часть бюрократии стремилась
превратиться в буржуазию, но психологические (в том числе поколенческие)
стереотипы и боязнь опоздать к столу, закотором будут
делить собственность, вынуждала до поры выступать против такого раздела.
В правящей элите СССР можно условно выделить три
слоя, по-разному относившихся и к коррупции, и к преобразованиям, способным
преодолеть отчуждение бюрократии от собственности.
Слой элиты, к которому принадлежали сторонники
председателя КГБ Ю.Андропова и министра обороны Д.Устинова, можно условно
назвать пуританами. Поддерживая идею «очищения» социализма от наслоений
коррупции и «мещанской мелкобуржуазности», пуритане категорически отрицали отход от каких бы то ни было официально
провозглашенных принципов системы.
Другой круг чиновников — назовем их консерваторами,
стремился функционировать по принципу «живешь сам — давай жить другим», но
именно они по мере сил противодействовали переменам.
Третий слой элиты — реформисты — был готов
пересматривать «принципы социализма», не отвергая прагматизм консерваторов и
учитывая стремление пуритан к частичным переменам.
У каждой из этих групп были свои особые интересы.
Пуритане хотели сохранить за бюрократией ее коллективную собственность —
государственное хозяйство. Консерваторы снимали «рентные платежи» со своих
участков этой собственности. Реформисты, реально (чаще всего бессознательно)
желавшие изменить сложившиеся отношения собственности, вынуждены были до поры
камуфлировать свои еще пока смутные планы под осторожный
очистительно-преобразовательный пафос пуритан и прагматичную лояльность
консерваторов.
Всё это усложняло и запутывало расстановку сил в
правящем слое, приводило к замысловатому переплетению ведомственных и
местнических интересов, порождало множество противоречий.
Реформа 1965 г. предоставила значительную автономию
как отраслевым подразделениям бюрократии (министерствам), так и директорскому
корпусу. Попытки ограничить своеволие директората репрессивными мерами и путем
введения новых «хозрасчетных» показателей (реформа 1979 г.) вызывали
недовольство и в итоге еще более усиливали ведомства.
Доминирование отраслевых структур не устраивало те
слои элиты, которые были организованы по территориальному принципу, т.е.
среднее партийное звено, включая руководство значительной части обкомов. Косыгинская реформа ограничила их возможности
контролировать промышленность. Это усиливало связку большинства обкомов с
сельскохозяйственной элитой.
Росло напряжение между двумя аморфными коалициями —
ведомственной и территориальной (местнической). К поддержке последней
постепенно стали склоняться всё больше представителей директората, недовольных
диктатом министерств при распределении ресурсов.
Эти
противоречия уже открыто проявлялись на областных и республиканских партийных
конференциях, которые давно перестали быть чисто парадными мероприятиями.
Хозяйственные и партийные руководители критиковали здесь центральные структуры
за слишком грандиозные планы и слишком скупое
выделение ресурсов, за «канцелярско-бюрократический стиль работы», за
отсутствие средств на социальную инфраструктуру (что вызывало проблемы с
привлечением рабочей силы). Аграрии требовали изменить в их пользу соотношение
цен на хлеб и промышленную продукцию.
Аграрии и сырьевики были
недовольны установленными под давлением их оппонентов ценами и нормами
распределения ресурсов и средств, директора — вышестоящими инстанциями,
сковывавшими их инициативу, не выделявшими достаточных средств на модернизацию
производства и другие проекты. Местническая коалиция была заинтересована в возвращении внешней политики
времен разрядки, которая позволила бы сократить затраты на ВПК, получить
западные технологии, необходимые для модернизации и преодоления барьеров
научно-технической революции (формулировалось всё это, конечно, иначе).
Аграриев не удовлетворяли частные уступки в виде списывания долгов: сами эти
долги коммунистические помещики считали результатом несправедливого
распределения средств.
КПСС строилась по территориальному принципу, и влияние
региональных групп в ней было велико. До поры вес Политбюро и Секретариата, где
доминировали отраслевики, превышал влияние регионального лобби в ЦК. Но время работало на «местные кадры», прежде всего
на аграриев.
По мере продвижения кадров снизу вверх перевес
отраслевиков, достигнутый во второй половине 60-х гг., становился всё менее
надежным. Аграрная элита, тесно связанная с районным партийным звеном, брала
под контроль обкомы и постепенно выдвигалась в авангард местнической коалиции,
увлекая за собой часть директората. «Помещики» оказывались в авангарде борьбы
«промышленников» против центральной бюрократии.
Этот парадокс не является особенностью перестройки.
Например, в Великобритании XVII в. новые дворяне возглавили «буржуазную» коалицию,которая совершила
революцию.
Позиции местнической коалиции усиливались по мере
обновления кадров. Но при Брежневе этот процесс протекал крайне медленно.
Ориентация бюрократии на покой и равновесие, соответствовавшая курсу
осторожного Брежнева, привела к тому, что поводом к замещению того или иного
чиновника становились, как правило, смерть либо старческие (иногда психические)
недуги. Такое положение дел подрывало основной принцип бюрократической иерархии
— принцип карьеры, который гарантировал бюрократу продвижение по службе.
Чиновников и директорат всё чаще раздражало отсутствие перемен. Накопление
недовольства против стариков, занимавших вышестоящие посты и не дававших дорогу
следующей генерации номенклатуры, становилось мощной бомбой, заложенной под
режим брежневского равновесия.
авторитарная
модернизация Андропова
Если в 1978—1982 гг. в органах управления
доминировали так называемые консерваторы, всё больше опиравшиеся на
ведомственную группировку, то в 1982—1983 гг. власть перешла к пуританской
коалиции, в которую входили и ведомственная, и аграрно-местническая
группировки. Последняя была реформистской, что не афишировалось.Централизаторская политика пуритан, направленная
против региональных консерваторов, только укрепляла позиции реформистов на
местах.
22 ноября 1982 г., через несколько дней после
избрания Ю.Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС, на пленуме ЦК было
объявлено «ускорение»: «Намечено ускорить темпы развития экономики, увеличить
абсолютные размеры прироста национального дохода... Напряженные задания должны
быть выполнены при сравнительно меньшем увеличении материальных затрат и
трудовых ресурсов».
За счет чего Андропов рассчитывал осуществить
«ускорение»? «Необходимо усилить ответственность за соблюдение
общегосударственных, общенародных интересов, решительно искоренять
ведомственность и местничество… Следует решительно
повести борьбу против любых нарушений партийной, государственной и трудовой
дисциплины».
Подобные слова станут лейтмотивом правления
Андропова.
Уровень предприятия Андропов считал пока оптимальным
для экспериментов и реформ, о чем говорил на Политбюро. Так сложилась концепция
авторитарной модернизации — консолидация элиты с вычищением консервативных и
слишком коррумпированных кадров, усиление административной управляемости с
опорой на репрессии плюс экономические эксперименты в локальном масштабе.
Подход к решению реальных проблем был заведомо
уязвимым: законы микроэкономики и макроэкономики различны, и то, что хорошо
показало себя на уровне предприятия, может привести к печальным последствиям в
масштабе всего общества. Тем не менее этот курс проводился
до 1986 г.
О направлении андроповской
реформаторской мысли говорят основные социально-экономические преобразования
того времени. 17 июня 1983 г. был принят Закон о трудовых коллективах. Им,
коллективам, позволялось теперь участвовать в обсуждении планов, коллективных
договоров, в определении принципов расходования фондов и оплаты труда.
Голос трудовых коллективов в большинстве случаев
определялся как совещательный. Предполагалось, что в ходе обсуждений может
проявляться инициатива людей, могут возникать новые продуктивные идеи (подобно
тому, как в Японии это происходило при работе совещательных «кружков
качества»). Однако конкретный механизм реализации совещательных прав
коллективов не был отработан.
Закон гласил: «Полномочия трудовых коллективов осуществляются
непосредственно общими собраниями (конференциями) трудовых коллективов,
предприятий, учреждений, организаций». Понятно, что в условиях абсолютного
господства администрации на предприятии конференция будет полностью находиться
в руках директора, тем более что в перерывах между собраниями и конференциями
полномочия коллектива поручалось реализовывать администрации, парткому,
профкому и комсомольской организации. Таким образом, Закон о трудовых
коллективах предоставлял дополнительные полномочия уже существующим на
предприятии органам управления, не создавая институтов самоуправления.
Горбачев при обсуждении проекта закона на Политбюро
осторожно высказался против него; не только ему, многим мертворожденность
закона представлялась очевидной.
Принятое 14 июля 1983 г. постановление правительства
«О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений
(предприятий) промышленности в планировании и хозяйственной деятельности и по
усилению их ответственности за результаты работы» несколько расширяло права
руководителей предприятий в расходовании фондов (прежде всего — фонда развития
производства и фонда развития науки и техники) и усиливало зависимость зарплаты
от реализации продукции.
Чтобы не рисковать, реформы решили сначала
опробовать в широкомасштабном эксперименте. С 1 января 1984 г. на новые условия
работы перевели министерства тяжелого и транспортного машиностроения и
электротехнической промышленности, а также республиканские министерства пищевой
(Украина), легкой (Белоруссия) и местной (Литва) промышленности (всего около
700 предприятий, затем 1850 предприятий).
Здесь вводился частичный хозрасчет, некоторая
самостоятельность в формировании планов, ограниченное число контрольных
показателей; при этом (экспериментировать — так экспериментировать) сюда в
приоритетном порядке направляли ресурсы.
Поступление средств в фонды
предприятий ставилось в зависимость от выполнения ими контрольных нормативов.
Предусматривалась дополнительная ответственность предприятий за выполнение
договорных обязательств, но зато администрация получала широкую автономию
внутри предприятия.
Горбачев принимал активное участие в разработке этих
реформ, хотя не считал их достаточными. Став одним из ведущих идеологов в
команде Андропова, он наряду с лозунгом «ускорения» внедрял новое слово,
которое еще при Брежневе стал употреблять как бы между
прочим, — перестройка. В 1983 г. подчиненный Горбачева министр сельского
хозяйства В.Месяц впервые употребил это слово самостоятельно — как синоним
происходящих в стране процессов.
Авторитарная
модернизация после Андропова
После смерти Андропова его реформы не прекратились,
но обострилась борьба за власть между потенциальными преемниками одряхлевшего
генерального секретаря К.Черненко.
По мере углубления кризиса ведомственная и пуританская
группировки разлагались. В итоге к 1985 г. образовались две коалиции.
В первую входили консерваторы и часть ведомственных
пуритан (прежде всего, высший эшелон группировки), а во вторую — реформисты,
поддерживаемые местнической группировкой и вторым эшелоном ведомственников.
Основную силу обеих коалиций составляла партийная,
военная и хозяйственная бюрократия, но при этом вторая группировка в большей
степени пользовалась поддержкой аграрного и промышленного директората. На ее
стороне были симпатии руководства КГБ и, в значительной степени, Министерства
обороны.
Лидерами первой группировки были Н.Тихонов и
Г.Романов, лидером второй стал М.Горбачев.
Завершение
периода «геронтократии»
В ноябре 1982 г. Л. И. Брежнев скончался.
Генеральным секретарем ЦК был избран Ю. В. Андропов.
С
1967 г. он являлся председателем КГБ СССР. Вес Андропова в кругах руководства
страны, во-первых, определялся тем влиянием, которое он приобрел
благодаря руководству органами госбезопасности, которые в застойные годы
заметно активизировали свою деятельность. Во-вторых, сыграли свою роль
его личные качества: ум, высокая образованность (в сочетании с авторитарностью
и нетерпимостью кразного рода инакомыслию).
Личность Андропова отвечала интересам различных группировок внутри ЦК и Политбюро.
Он четко обозначил приоритеты новой политики: «Хотя нельзя все сводить к
дисциплине, но начинать надо именно с нее» (декабрь 1982 г.). В первой половине
1983 г. развернулась давно не виданная кампания по укреплению трудовой
дисциплины. В частности, устраивали облавы в кинотеатрах, банях, магазинах с
целью выявления тех, кто находился там в рабочее
время. Советские граждане были шокированы масштабами выявленных
злоупотреблений. Например, в ходе операции «Паутина» были доказаны
многомиллионные хищения в торговле, которые имели массовый характер.
Уголовные дела были заведены на 15 тыс. должностных лиц, среди них более 2,5
тыс. руководителей крупных торговых организаций, включая Главное управление
торговли Москвы. Широкий резонанс имели такие расследования, как «узбекское
дело», обнаружившее многолетние масштабные махинации с хлопком, «краснодарское
дело» (о коррупции в Краснодарском крае), «дело руководства МВД», затронувшее
министра Н. А. Щелокова и его заместителя, зятя Брежнева Ю. М. Чурбанова. Ряд крупных руководителей приговорили к суровым
наказаниям, некоторые покончили жизнь самоубийством. Борьба с коррупцией
сопровождалась серьезным кадровым обновлением — в среднем более 30% партийных
функционеров были вынуждены оставить свои посты.
Впервые за долгие годы прозвучали объективные оценки состояния советского
общества, признания противоречий и накопившихся проблем. Надежду на обновление
страны, возвращение политики государства к здравому смыслу и ответственности
перед народом вызвала фраза Андропова «Мы не знаем общества, в котором мы
живем». Это могло означать отказ от прежних благостных увещеваний в духе
«развитого социализма», настрой на преобразования. Но правление Андропова
продолжалось менее полутора лет. В феврале 1984 г. Ю. В. Андропов, страдавший
множеством хронических болезней, скончался.
Главным результатом усилий Андропова стал
импульс к преодолению «застоя» в сознании и мышлении советского общества.
Полным контрастом Андропову явился новый
генеральный секретарь ЦК К. У. Черненко, ближайший друг и соратник Брежнева,
критически настроенный по отношению к реформам.
Появление у власти такого человека указывает на то, что партийная бюрократия,
сдав часть своих позиций под андроповским напором,
мечтала о реванше и устранении угрозы своему спокойному существованию. Надежды
на Черненко возлагали и сталинисты. Однако бесцветное
и короткое правление престарелого и больного Черненко так и не позволило
сбыться этим надеждам. В марте 1985 г. К. У. Черненко скончался.
Участие в «гонке вооружений» и отсутствие стратегии модернизации экономики в
соответствии с условиями научно-технической революции обусловили отставание
СССР от передовых капиталистических и новых развивающихся государств по
большинству экономических и социальных показателей. При этом было во многом
потеряно главное преимущество: социальные гарантии для большинства населения.
«Теневая экономика» и привилегии руководителей и аппарата подрывали веру в
справедливость социалистического строя.
Документы эпохи
Биографическая
справка
Юрий Владимирович Андропов. Андропов
родился 15 июня 1914 г. на станции НагутскаяКурсавского
района Ставропольского края. В 1930 г. поступил слесарем в механические
мастерские, затем был рабочим телеграфа, матросом на судах Волжского
пароходства. В 1936 г. окончил техникум водного транспорта в г. Рыбинске
Ярославской области. В 1938 г. избран первым секретарем Ярославского обкома
ВЛКСМ. В июне 1940 г. был направлен на работу в Карело-Финскую ССР, где в годы
Великой Отечественной войны занимался организацией партизанских отрядов,
подпольных райкомов и групп. 3 сентября 1944 г. был назначен вторым секретарем
Петрозаводского горкома ВКП(б), 10 января 1947 г. —
вторым секретарем ЦК Коммунистической партии Карелии. Окончил Высшую партийную
школу при ЦК КПСС, в 1946—1951 гг. заочно учился на историко-филологическом
факультете Карело-Финского государственного университета. В 1951 г. был
переведен в аппарат ЦК КПСС, в 1953 г. — в МИД СССР. С 1954 по 1957 г. —
чрезвычайный и полномочный посол СССР в Венгерской Народной Республике. В 1957
г. стал заведующим отделом ЦК КПСС. С 1962 по 1967 г. — секретарь ЦК КПСС. С
мая 1967 г. — председатель КГБ СССР. В ноябре 1982 г. был избран генеральным
секретарем ЦК КПСС. Умер 9 февраля 1984 г.
Биографическая справка
Константин
Устинович Черненко. Черненко
родился 24 сентября 1911 г. в селе Большая ТесьНовоселковского
района Красноярского края. Вступил в ВКП(б) в 1931 г.
во время службы в рядах Красной Армии. В 1933—1941 гг. возглавлял отдел
пропаганды и агитации в райкомах партии Красноярского края. В 1941 —1943 гг.
Черненко занимал должность секретаря Красноярского крайкома партии. В 1943—1945
гг. учился в Высшей школе парторганизаторов при ЦК ВКП(б)
в Москве. По окончании был направлен в Пензу в качестве секретаря обкома
(1945—1948). Черненко продолжил свою карьеру в Молдавии, став заведующим
отделом пропаганды и агитации ЦК Компартии Молдавии (1948—1956). В это время
произошло его знакомство с Л. И. Брежневым. В 1956—1960 гг. уже работал в
аппарате ЦК КПСС. Стал генеральным секретарем ЦК КПСС с 13 февраля 1984 г.,
председателем Президиума Верховного Совета СССР с 11 апреля 1984 г. Трижды
Герой Социалистического Труда (1976, 1981, 1984). Ленинская премия (1982). Умер
10 марта 1985 г.
По уровню общей культуры,
профессиональным знаниям новое поколение элиты было на голову выше старого: все
имели высшее образование, а многие и ученые степени, неоднократно бывали на
Западе, пользовались плодами «потребительского общества». Для нового поколения
правящего класса марксистская идеология была лишь привычной риторикой.
Соответственно
меняются и представления номенклатуры о характере развития советского общества.
Новые элементы, внесенные в социалистическую систему в годы хрущевской
«оттепели» и хозяйственной реформы 1965 г., такие как социалистическая
законность, материальное стимулирование, хозрасчет, прибыль, расширили диапазон
возможных путей развития советского общества в рамках официальной доктрины.
Если в середине 60-х гг. номенклатура предпочитала стабильное, даже стагнирующее развитие (к каким бы кризисным последствиям
оно ни вело), то в 70-е гг. сначала такой целью становится «социалистически
оформленная модернизация», т. е. постепенная трансформация существующего
общества, не требующая слома режима и других серьезных потрясений, а затем и
«неидеологическая модернизация». Централизованная экономика, политический
тоталитаризм более не соответствовали ее интересам.
«Давайте решим, как правильно
делать, – предлагал на лекциях известный профессор А. Бирман, –
а цитаты из классиков мы подберем».
Не менее важная трансформация
происходит в эти годы в распределении функций и, следовательно, реальной власти
внутри правящего класса. Уже к концу хрущевского «великого десятилетия»
возникли многочисленные корпоративные структуры со своими интересами и рычагами
власти.
В партийных
органах формировались «министерские лобби», на предприятиях действовали
«толкачи», которые «пробивали» для своего министерства, региона, предприятия
фонды, капитальные вложения, заниженные плановые показатели. Хозяйственная элита в условиях
всеобщего дефицита, имея на руках материальные, финансовые и трудовые ресурсы,
реально формировала и направляла власть, участвовала в выработке политического
курса страны. В борьбе за свои интересы верхний эшелон хозяйственников широко
опирался на работников своих отраслей экономики. Рядовые строители и ИТР
Минводхоза не меньше чиновников были заинтересованы в реализации разорительного
для страны и губительного для природы проекта переброски стока великих
сибирских рек на юг. Реализация этой «стройки века» гарантировала бы им на
многие годы работу и повышенную зарплату.
Монопольные, корыстные интересы
хозяйственников и региональной элиты, усилившиеся в результате хрущевских
реформ, ослабляли власть центра, разрушали целостность советской системы.
Импульсивные
реформаторские действия Хрущева, который чувствовал, что власть уходит из рук,
во многом определялись именно этим обстоятельством.
Под воздействием хозяйственной элиты (особенно из ВПК)
более прагматичными становятся идеологическая и региональная элиты, которые все
более ориентируются на динамичное развитие экономики страны и социальную
стабильность. Таким образом, советский правящий класс, несмотря на
острую борьбу и разногласия его элит, становится все более сплоченной
социальной группой, реально осуществляющей всевластие в стране.
Созданная брежневским руководством
атмосфера безнаказанности и вседозволенности окончательно меняет общественную
психологию и поведение правящего класса. Формируется закрытый для посторонних
«свой круг», в котором поддерживалось ощущение собственной исключительности,
пренебрежительное отношение к нравственным ценностям, к простым людям.
«Обкомовские чиновники, –
констатирует в своем дневнике публицист И. Дедков, – в большинстве были
важны и как бы заключали в себе некое преимущество перед прочими. Это было
написано на их лицах: они знали и ведали то, что не знали и не ведали мы».
У многих высокопоставленных
руководителей накапливались уже не предметы потребления, а капиталы. Сам
генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, искренне считавший, что в стране
«на зарплату» никто не живет, коллекционировал иностранные автомобили.
Использовал власть для личного обогащения министр внутренних дел Н. А. Щелоков.
Погрязли
в коррупции Узбекистан, Казахстан, Киргизия, где огромные суммы денег
перекачивались в виде взяток в карманы первых секретарей обкомов и их
окружения. Так называемое «узбекское дело» раскрыло масштабы их
коррумпированности в 80-е гг.
Главным
источником обогащения, «предпервоначального»
накопления капитала номенклатуры в 60-е – начале 80-х гг. становятся
всевозможные злоупотребления должностями, систематические взятки, приписки,
протекционизм, «зоны вне критики». Хозяйственная реформа 1965 г.,
оживившая товарно-денежные отношения в стране, дала мощный импульс
собственническим ориентациям правящего слоя. Крупные расхитители, взяточники
перестают скрывать нажитое нечестным путем богатство и охотно выставляют его
напоказ. Возрастали значимость и цена людей «полезных», способных что-либо
достать и чем-либо помочь. Через систему привилегированного образования, а
затем и назначений и выдвижений по службе «новый класс» пытается создать
систему передачи власти или хотя бы привилегий по наследству.
Следующим
закономерным шагом перерождения советской правящей элиты становится фактический
переход высших государственных чиновников, министров, директорского корпуса от
роли управляющих «социалистической» собственностью к положению ее реальных
хозяев. К середине 80-х гг. номенклатурная элита, по существу, уже не нуждалась
в общественной
собственности и искала выход для возможности свободно управлять, а затем и
владеть собственностью своей, личной, частной.