Лекция № 4. Творчество Эрнста Теодора Амадея Гофмана

Самой яркой и характерной фигурой немецкого романтизма стал Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822), мастер сказки и романтической новеллы. Основной для каждого романтика конфликт – разлад между мечтой и действительностью – принимает у Гофмана безысходный характер. В представлении Гофмана внешний мир роковым образом тяготеет над миром духовным, превращая жизнь в мрачную и смешную фантасмагорию, в которой роковые силы играют человеком, обрекая его на одиночество и страдания.

Основной темой творчества писателя становятся взаимоотношения искусства и жизни, основными образами – «энтузиаст» и «филистер». «Филистер» – человек, довольный собой и своим существованием; его довольство – следствие отказа от красоты. «Энтузиасты» – мечтатели, стремящиеся сбросить груз повседневности, убежать в созданный ими фантастический мир. Но это счастье всегда мнимое: из воздушных замков всегда приходится возвращаться на землю. Из-за этого «энтузиасты» осуждены на метания между идеальным и повседневным. Мир, как бы мы к нему ни относились, существует. Поэтому Гофман, как правило, разрушает иллюзорный план повествования средствами иронии, возвращая героя ото сна к реальности.

Все это достаточно полно выражено в первой книге Гофмана – «Фантазии в манере Калло», объединившей произведения, написанные с 1808 по 1814 г. «Фантазии...» отличаются жанровой пестротой: это и романтическая новелла, и сказка, и диалог, и очерк о музыке, и фрагмент. Книга открывается новеллой «Кавалер Глюк» (1808), которая предваряет общий замысел сборника – противопоставление свободной личности художника («энтузиаста») филистерскому обществу потребителей искусства. Главный герой книги – музыкант: Гофман разделял общее всем немецким романтикам понимание музыки как самого романтического искусства, ибо цель его – «бесконечное». Цель поэта и музыканта одна – выразить «бесконечное», а значит, поэзия должна приблизиться к музыке.

В музыкально-поэтическом ключе исполнена новелла «Дон Жуан» (1814). Отказываясь от традиционного толкования Дон Жуана как сластолюбца, Гофман рассматривает его как мятежную, глубоко разочарованную романтическую натуру. Смысл жизни и единственный источник гармонии Гофман видел в искусстве, а единственным положительным героем считал художника. Но искусство обречено на трагедию, а художник – мученик на земле.

Оригинальность Гофмана как художника заключается в его поэтической системе. Главное требование его поэтики – сочетание реального с фантастическим, для чего наилучшим образом подходит жанр сказки.

Во введении к своей первой книге Гофман назвал образцом для своего творчества гротескно-фантастические гравюры французского художника XVII в. Жана Калло. Стилевая двуплановость стала выражением того, что мечтательность представляет собой обратную сторону действительности. При всей фабульной хаотичности сказок их персонажи сгруппированы с той правильностью, с какой противостоит мир «энтузиастов» миру «филистеров». Примером подобного соотношения могут послужить сказки «Золотой горшок» (1814) и «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» (1818).

Фигура «энтузиаста» (Ансельм в «Золотом горшке», Бальтазар в «Крошке Цахесе») – самая примечательная в сказках Гофмана. Это бедняк и неудачник, над которым тяготеют роковые силы; необузданный фантазер, одержимый душевным разладом и мечущийся между фантастическим миром и реальностью. Отсутствие воли делает его неспособным сопротивляться жизненным невзгодам. В поведении «энтузиаста» много несовместимого с общепринятыми нормами, поэтому в глазах «добрых людей» он выглядит чудаком. Жизнь в мечте, которая так по душе «энтузиасту», рано или поздно заканчивается.

Поэтому Гофман, как правило, разрушает мир иллюзий средствами иронии, возвращая героя из мира грез к реальности. Так происходит в финалах сказок «Золотой горшок» и «Крошка Цахес», когда герои-«энтузиасты» получают вполне «филистерские» награды. Возвращение «энтузиаста» в мир повседневности – событие печальное, но одновременно и закономерное. Художник, в какие бы романтические дали его ни уносило воображение (что было присуще тем же йенцам), все равно остается на земле.

Своеобразным продолжением этой тематической линии можно назвать роман «Житейские воззрения кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах» (1818–1821). Название романа подтверждается фрагментарностью его композиции. Пространные сочинения кота-«филистера» (пародия на жанры просветительской литературы) прерываются отрывками биографии Крейслера – получается, что кот вырвал страницы из книги своего хозяина – фрагментарность стала частью художественного замысла. Фрагментарность композиции сочетается с фрагментарностью стиля.

Налицо стилевое разграничение сюжета: дидактическое высокомерие Мурра контрастирует со страстным, взволнованным тоном Крейслера. Как художник Крейслер пытается освободиться от пут повседневности, подняться над ней. Но как человек Крейслер вынужден существовать в системе так ненавистных ему отношений. В мечтах он чувствует себя выше житейской суеты, а в реальном мире «энтузиасту» отведено одно из последних мест. Такое построение романа становится частью гофмановской иронии по поводу взаимоотношений между искусством и обыденностью.

Ирония направлена как в адрес «филистерского» мира, так и по поводу попыток «энтузиаста» утвердиться в ненавистной им повседневности. В этом мире искусство всегда оказывается где-то «между страниц» житейской суеты.