ЛЕКЦИЯ 8. СОСТОЯНИЕ ПРИРОДНОЙ СРЕДЫ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ГОРНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. ЭКОСИСТЕМЫ ГОР.

1. Состояние природной среды и тенденции развития горных территорий.

2. Экосистемы гор

1. Состояние природной среды и тенденции развития горных территорий.

Два прошедших десятилетия свидетельствуют о все возрастающей оценке гор в качестве важнейшей, глобальной экосистемы–источника экономических, культурных и экологических ресурсов мирового сообщества.

По данным Центра ООН по изучению доклада «нашего общего будущего» (Center forourcommon Future, 1993), горные экосистемы, занимая одну пятую поверхности земли, имея 10% населения мира и являясь богатейшими, уникальными центрами этнического, культурного и биологического разнообразия, кладовыми гидроэнергетических и минеральных ресурсов, будут в ХХI веке напрямую определять качество жизни более чем половины человечества, что несомненно отразится на темпах и качестве развития человечества в целом.

Но исторически сложилось так, что развитие горных сообществ и территорий характеризуется политической и экономической маргинальностью относительно окружающих их равнинных территорий и государственных центров власти. Жители гор практически не влияют на национальные и региональные решения и действия, даже если речь идет о решениях прямо затрагивающих судьбу ресурсов обеспечивающих их жизнь.

Анализ Горного Форума (1997) показал, что жители горных районов, удаленные от политических, культурных и административных центров, испытывают повышенные трудности в удовлетворении своих духовных, социально–экономических и бытовых потребностей, а также недостаточность государственного контроля и обеспечения.

Все это приводит к изоляции, маргинализации и бедности горных жителей, незаконному выращиванию запрещенных культур - растений содержащих наркотики, контрабанде, браконьерству, укрытию банд и незаконных формирований. По этой причине горы все чаще становятся зоной напряженности и конфликтов.

Исторически сложилось так, что горы с их большим растительным, животным, водным и ископаемым богатством, размещенным на сравнительно небольших пространствах, были и остаются, во все возрастающих масштабах, поставщиками ресурсов для равнинных цивилизаций. Летние выпаса, рубка леса, добыча ископаемых, инженерное строительство плотин, шахт, дорог и многое другое – арена эксплуатации горных территорий для процветания равнины. К концу XX века социально–экономическое положение горных территорий и людей их населяющих на всех континентах стало негативным: бедность населения, депопуляция, деградация экосреды и ресурсов, утрата этнокультурных традиций, межэтническая напряженность, конфликты, миграционные и информационные проблемы.

Этот традиционный «стиль жизни», это так называемое «развитие» гор должны быть в корне изменены, путем создания новой глобальной стратегии устойчивого развития горных территорий. Кроме того, горные экосистемы сложны, хрупки, чувствительно реагируют на тектонические процессы, на глобальные изменения климата, а также на антропогенное воздействие. Это ведет к чрезвычайным геотектоническим, погодно–климатическим, экологическим ситуациям и катастрофам. С увеличением доступности гор и ускорением темпов их социально–экономического освоения, в новом тысячелетии эти угрозы, если не принимать превентивных действий, будут расти: эрозия почв, в сочетании с высокой сейсмичностью, все чаще приводят к оползням, селям и лавинам, к перманентным изменениям местности и экологической обстановки.

В связи с этим, в последние десятилетия XX века все большее звучание и актуальность приобретает необходимость политических, институциональных и общественных действий по охране и обеспечению устойчивого развития горных территорий планеты. Не случайно, на Международной конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио де Жанейро, 1992 г.), Повестка дня на XXI век сформулирована как «Управление хрупкими экосистемами: Устойчивое горное развитие».

Внимание мирового сообщества к глобальным проблемам горных территорий, согласование и принятие соответствующих программ, решений и действий позволит обеспечить устойчивое развитие гор, их позитивное влияние на прогресс человечества, предупредить нейтрализовать или, по крайне мере, уменьшить негативные последствия гео–тектонических, климатических и экологических катаклизмов, а также способствовать гармоничному социально–экономическому, этническому и культурному становлению горных народов и стран.

На глобальном, региональном, национальном и местных территориальных уровнях предстоит решить трудную дилемму: с одной стороны необходимо разработать стратегию по сохранению и защите природной среды гор, а с другой стороны – обеспечить социально–экономическое развитие горных стран и территорий, и рациональную, экологически безопасную, эксплуатацию горных ресурсов.

Для решения этой сложной дилеммы необходимы организационные, законодательные, конвенциональные, исследовательские и другие усилия международных организаций, национальных правительств, неправительственных структур, научных центров, местных властей и общественности горных стран (Глобальные соглашения, глобальные политические рекомендации, интернациональные механизмы, национальные механизмы и локальные механизмы (Бюлл.Mountain Forum №0, Pilotissue, 1997, p. 5–6). Чрезвычайная повысотная, климатическая, почвенная, температурная и световая гетерогенность горной среды, ее относительная недоступность, весьма благоприятны для естественного биологического разнообразия.

Например, в Кыргызстане, на сравнительно небольшой территории, составляющей всего 0,13% от площади суши планеты, достаточно большое представительство практически всех систематических групп. Если число видов птиц на тысячу квадратных километров в целом в мире равно 0,012, то в Кыргызстан – 1,86.

Перед мировым сообществом, перед отдельными государствами, и особенно перед горными странами, стоит благородная, стратегическая задача сохранить эти, зачастую последние, «бастионы» биологического разнообразия, эти «островки» в океане давно измененной равниной земли, уже непригодной для выживания многих видов растений и животных. Ежегодно исчезают 4–5 тыс. видов, что в 10 тыс. раз больше естественной скорости их вымирания. Растущая популяция человека свела разнообразие организмов к такому низкому уровню, какого не было на земле с конца мезозойской эры, т.е. последние 65 млн. лет.

Задача сохранения видов не простая, т.к. горные «островки» эндемических видов животных и растений испытывают все возрастающее антропогенное давление: кислотные дожди, глобальное потепление, уничтожение лесов и почв суживает и без того узкий ареал обитания, а невозможность перемещения видов в другие широты делает их особенно уязвимыми. Например, в Кыргызстане биомасса человека и сельскохозяйственных животных на порядок превысила суммарную биомассу диких животных и птиц! Другими словами, на 500 видов диких животных и птиц остается в 10–20 раз меньше ресурсов, чем на 10 видов одомашненных. Ясно, что 10 видов – это снижение устойчивости, тогда как 500 видов – ее сохранение.

Негативные тенденции развития горных территорий особенно ярко выражены в Центральной Азии.

Экстенсивное использование горных ресурсов, земельных угодий в центрально–азиатских республиках бывшего Советского Союза, трудности становления государственности, снижение производства, разрушение региональных и межрегиональных экономических, культурных и информационных связей, социальной и медицинской защиты и многое другое поставили жителей гор Центральной Азии на грань выживания. (Данные APMIN, CSD, 1997, ICIMOD, 1997).

Перед Правительствами, государственными и ведомственными структурами, научными центрами и общественными организациями центрально–азиатских горных стран стоят нелегкие задачи перехода к осознанной национальной, межнациональной (региональной) политике развития горных территорий. Предстоит создать национальные горные программы, подобные существующим в некоторых странах (Швейцария, Австрия, Пакистан, Непал), а также разработать и утвердить межгосударственную конвенцию (горную хартию) для решения трансграничных горных проблем.

Понимая сложность решения этих проблем, Президент и Правительство Кыргызской Республики проявили политическую инициативу и обратились в 1998 г. к Генеральному Секретарю ООН и Главам многих государств с предложением о провозглашении Международного Года Гор, для того чтобы:

а) нацелить мировое сообщество на решение горных проблем, не только на национальном, но и на региональном, межрегиональном и глобальном уровнях, на все более широкое участие в этом процессе международных структур, правительств и неправительственных организаций, общественности и средств массовой информации;

б) убедить мировое сообщество, правительства горных стран в необходимости перехода горных территорий от условий простого выживания к условиям их устойчивого развития;

в) утвердить в международных и правительственных кругах представление о необходимости инновационных, финансовых механизмов и принципов деятельности, позволяющих повернуть вспять поток ресурсов из горных регионов, о необходимости направления части доходов, приносимых горами, непосредственно в распоряжение местных властей;

г) придать новые импульсы для развития глобального, регионального и субрегионального обмена информацией по существующему состоянию и проблемам горных территорий планеты;

д) изучить, как можно шире и глубже проблемы бедности, обезлюдения гор, маргинализации этносов, утраты языковых и этнокультурных традиций и опыта хозяйственной деятельности в горах;

е) инициировать создание комплексных государственных или национальных программ для достижения устойчивого развития горных территорий и народов их населяющих.

Как известно, инициатива Кыргызской Республики, подержанная многими государствами, увенчалась успехом. В ноябре 1998 года Генеральная Ассамблея ООН провозгласила 2002 год Международным Годом Гор. Для подготовки и проведения Международного Года Гор в Кыргызской Республике указом Президента А.А.Акаева (1999г.) создан Национальный Центр развития горных районов, призванный координировать действия при решении горных проблем государственных, ведомственных структур, научно–исследовательских институтов

Национальной Академии наук, Международного Института Гор, а также других научных центров республики. При Правительстве Кыргызстана был создан комитет по разработке Национальной Программы мероприятий по подготовке и проведению Международного Года Гор в республике. Эта программа была разработана и утверждена указом Президента Кыргызской Республики в январе 2000 года. Лидирующее положение Кыргызстана в провозглашении Международного Года Гор, в формировании национальных действий по его проведению, признано мировой общественностью и освещается в международных журналах по горным проблемам.

В частности, разработка данной Национальной Стратегии и Плана Действий по устойчивому развитию горных территорий республики инициирована Азиатским банком развития и осуществлялась Проектом АБР – Reta №5878 именно в органичном единстве и тесной связи с выше названными решениями и действиями Правительства, общественности Кыргызстана.

Правительство республики не только согласилось с необходимостью создания Национальной Стратегии и Плана Действий по устойчивому развитию горных территорий, но и оказывало всемерную поддержку и содействие на всех этапах работы над документом.

Актуальность создания Национальной Стратегии и Плана Действий по устойчивому развитию горных территорий республики, значимость горных проблем включенных в документ, трудности и возможности, их решения могут быть ясно осознаны только после краткой оценки общего состояния страны, после сравнительного анализа условий социально–экономического развития ее равнинных и горных территорий, а также после знакомства с масштабами угроз человеческой безопасности и благополучию природной среды горных территорий.

2. Экосистемы гор

Среди приоритетов деятельности, направленной на сохранение биоразнообразия гор России, можно выделить следующие.

Формирование федеральной политики, способствующей устойчивому развитию горных регионов России. Только внедрение принципов устойчивого развития во все сферы хозяйственной деятельности позволит сохранить природные экосистемы одновременно с социально–экономическим развитием горных регионов. Кроме внедрения принципов устойчивого развития на региональном и местном уровнях, необходимы специальные меры на федеральном и межрегиональном уровнях. Во–первых, необходимо предусмотреть систему политического взаимодействия административно–хозяйственных и иных структур горных и прилегающих к ним равнинных регионов с целью регулирования эксплуатации биологических ресурсов горных регионов равнинными строго на компенсационной основе. Причем этот процесс должен проходить в таких объемах и с такой компенсацией для горных общин, которые обеспечивали бы их устойчивое развитие и не разрушали биоразнообразие горных экосистем. Во–вторых, необходимо создание системы стимулирования эффективного (в смысле устойчивого развития и сохранения биоразнообразия горных регионов) взаимодействия первых и вторых региональных структур и соответствующую систему экономических санкций в случаях заведомо потребительского характера отношений к биоресурсам горных территорий со стороны равнинных потребителей, даже если в горах отсутствует постоянное население. В–третьих, актуально внедрение схем взаимных обязательств различных региональных административно–хозяйственных структур, эксплуатирующих один и тот же горный регион, по которой они должны согласовывать свои интересы в правовых и хозяйственных аспектах эксплуатации этого региона.

Необходима разработка единой Национальной стратегии сохранения биоразнообразия горных экосистем (СБРГЭ), тесно связанной со стратегиями Европейского и Азиатско–Тихоокеанского центров устойчивого развития горных территорий. Разработка национальной стратегии СБРГЭ не означает единообразного подхода к сохранению и неистощительному использованию природных ресурсов в отдельных горных регионов России. Наоборот, в рамках единой стратегии должна быть предусмотрена разработка и проведение в жизнь программ специально для каждого региона с учетом его специфики. Как раз эту специфику и необходимо выяснить в процессе создания стратегических направлений для устойчивого развития горных территорий России.

При разработке национальной стратегии СБРГЭ необходимо исходить из индивидуальных характеристик каждого региона, как биотических, так и хозяйственно–экономических. Последние во многом определяют характер и степень воздействия антропогенных факторов на биоту и ее разнообразие. Поэтому в каждом горном регионе необходимо провести сбор данных и инвентаризацию имеющихся сведений о современном состоянии биоты и воздействии на нее хозяйственной деятельности.

Многие горные территории относятся не к одному, а к нескольким субъектам Российской Федерации. Административные границы зачастую являются препятствием в проведении единой политики в отношении сохранения и рационального использования биологических ресурсов, сохранения биоразнообразия в целом, как основного источника возможностей устойчивого развития регионов.

Совершенствование законодательства и экологического регламентирования. Действующие в России федеральные законы, направленные на регулирование сохранения и использования ресурсов биоразнообразия (Федеральные Законы «Об охране окружающей среды» (2002), «О животном мире» (1995), «Об особо охраняемых природных территориях» (1995), «Об экологической экспертизе» (1995), «Основы лесного законодательства» (Лесной кодекс, 1997), «Водный кодекс», «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера» и др.), не содержат в полном объеме регламенты, учитывающие специфику горных территорий. Так, для ООПТ в горах важен законодательно закрепленный бассейновый принцип заповедывания. Для стратегии сохранения редких видов необходимо в рамках законодательных актов определить, наряду с видами, включёнными в Красную книгу, группы эндемиков (особенно многочисленных в горах) и дать им соответствующий природоохранный статус. Развитие системы ООПТ. Сегодня основной мерой сохранения горных экосистем продолжают оставаться ООПТ. Первые горные заповедники на Байкале, в Саянах и на Дальнем Востоке были созданы еще до революции 1917 года. Доля заповедных территории в горных регионах сегодня несколько превышает средние, но стране показатели (около 3–4%), но существенно уступает таковым в Российской Арктике, где проблемы сохранения биоразнообразия не стоят столь остро, как в горах. Так, площадь заповедников и национальных парков в Хибинах составляет всего 278,436 тыс., га, на Урале – 3901.542 тыс., га, на Северном Кавказе – 2596,538 тыс. га, в то время как в Арктике имеется 8 OОПТ, площадь которых превышает 1 млн. га (табл. 32).

Таблица 32.

Сохранение биоразнообразия горных экосистем на некоторых особо охраняемых территориях Российской Федерации

Особо охраняемая природная территория	Площадь, тыс. га	Год создания	Флора	Фауна амфибий	Фауна рептилий	Фауна птиц	В том числе гнездящихся	Млекопитающие
Заповедники
Лапландский	278,4	1930	523	1	2	180	118	31
Кабардино–Балкарский	82,5	1976	1000	5	9	124	53	44
Кавказский	280,3	1924	1500	9	18	222	109	63
Северо–Осетинский	29,5	1967	1376	5	9	175	–	43
Тебердинский	85,1	1936	1280	7	11	172	87	43
Печоро–Илычский	721,3	1930	659	4	1	215	133	47
Бассеги	37,9	1982	478	4	2	150	83	44
Висимский	13,5	1971	406	4	5	144	101	40
Вишерский	241,2	1991	430	4	1	136	–	46
Денежкин Камень	78,2	1991	557	2	2	135	–	38
Башкирский	49,6	1930	823	4	6	180	114	51
Ильменский	34,4	1920	815	3	6	163	129	48
Шульган–Таш	22,5	1986	581	5	6	167	117	44
Алтайский	881,2	1932	1504	2	6	311	108	57
Катунский	151,7	1991	700	0	3	186	80	47
Тигирецкий	40,7	1999	602	2	3	54	–	50
Кузнецкий Алатау	412,9	1989	572	5	2	273	194	50
Саяно–Шушенский	390,4	1976	1027	2	5	300	170	50
Столбы	47,2	1925	762	2	5	200	143	56
Хакасский	125,1	1999	800	4	6	244	–	60
Азас	300,4	1985	909	2	7	254	198	48
Путоранский	1887,3	1988	398	1	0	140	92	34
Байкало–Ленский	660,0	1986	920	3	4	235	146	52
Байкальский	165,7	1959	840	3	3	271	162	48
Баргузинский	374,4	1916	874	6	6	265	129	41
Витимский	585,0	1982	715	1	1	220	140	37
Джиргинский	238,1	1992	650	3	6	145	114	43
Корякский	327,2	1995	700	1	0	153	97	28
Олекминский	847,1	1984	654	3	2	180	115	40
Джуржурский	859,9	1990	936	2	1	166	126	42
Зейский	99,4	1963	621	3	2	238	79	46
Кроноцкий	1142,1	1934	810	1	0	216	121	32
Буреинский	358,4	1987	484	3	5	–	–	–
Соходонский	211,0	1973	923	3	4	207	168	49
Хинганский	94,0	1963	934	6	7	300	100	47
Бастак	91,8	1997	–	7	8	47	–	–
Курильскй	65,4	1984	800	2	4	233	122	22
Сихоте–Алиньский	401,4	1935	993	6	9	375	128	60
Лазовский	121,0	1957	1070	8	9	239	137	57
Уссурийский	40,4	1932	870	6	7	160	86	53
Национальные парки
Приэльбруский	100,4	1986	400	8	11	111	–	63
Сочинский	190,0	1983	1416	9	17	126	–	60
Таганай	56,4	1991	687	3	6	145	–	46
Башкирия	82,3	1986	725	4	6	140	–	51
Зурактуль	86,8	1993	600	3	5	160	–	46
Шушенский бор	39,2	1995	–	4	5	210	–	45
Тункинский	1183,7	1991	720	4	5	237	–	54
Прибайкальский	418,0	1986	850	4	6	272	–	59
Забалькайский	246,0	1986	700	3	3	241	–	43

Некоторые особо охраняемые территории имеют, как горные, так и равнинные участки, что позволяет их отмечать при описании природных экосистем разных типов

Анализ представленности ООПТ в разных горных регионах указывает на некоторое несоответствие их количества и общей площади степени уникальности регионального биоразнообразия. Наиболее проблемным в этом отношении оказывается Северный Кавказ. Здесь при наибольшем значении уникальности флоры и фауны площадь охраняемых территорий наименьшая, а кластерный характер их размещения не компенсирует необходимость репрезентативности заповедной биоты. Остается нерешенной и проблема преодоления фрагментации экосистемного покрова – сравнительно большое количество заповедников и национальных парков при их незначительной общей площади не соответствует целям формирования природоохранного каркаса – экосети ООПТ, Заповедники, национальные парки, заказники и памятники природы являются по сути «островами» в аграрном или индустриальном ландшафте.

Несколько лучше дело обстоит на Урале, Алтае и в Приморье. Здесь значительные площади охраняемых природных территорий соответствуют достаточно высокому коэффициенту уникальности природных экосистем, Однако учет формальных количественных характеристик биоразнообразия без учета качественных состава биоты и ее представленности на ООПТ может дать искаженную картину обеспеченности территориальными формами охраны природы в том или ином регионе. В каждом конкретном случае необходим анализ представленности на ООПТ регионального разнообразия экосистем и биоты, в т.ч. характерных и (или) уникальных элементов биоразнообразия данного района. Так, если в отношении редких видов горных животных, с целью сохранения которых и создавались многие заповедники, проблем сравнительно немного (их представленность на ООПТ составляет 75–90%), то в отношении редких и исчезающих растений эти показатели ниже (всего 55–60%).

Традиционно создание заповедников и ООПТ других категорий в горных бывшего СССР базировалось на принципе «приоритета уникальных высокогорных экосистем – в основном субальпийских и альпийских. Для них отмечено наибольшее число эндемичных видов флоры и фауны, по ряду структурно–функциональных показателей и генетических признаков они не сопоставимы с равнинными аналогами. Особенно это характерно для Большого Кавказа. Большинство заповедников российской части Большого Кавказа расположено в его осевой зоне, в высокогорьях, относительно однородных по природным условиям на протяжении всего Главного Кавказского хребта. Следует также отметить, что принцип «природоохранного приоритета высокогорий» был связан не только с природной уникальностью высокогорных экосистем, которая бесспорна, но и с характером и пространственной организацией горного землепользования: к моменту учреждения заповедников лишь высокогорные районы Большого Кавказа могли претендовать на статус «участков дикой природы», тогда как все ниже расположенные территории были уже жестко интегрированы в хозяйственные системы. С другой стороны, в российской части Восточного Кавказа (горный Дагестан) именно высокогорья оказались лишенными заповедного режима.

В результате возникла ситуация, при которой, во–первых, ландшафты среднегорных и, особенно, низкогорных и предгорных высотных поясов, наиболее сильно трансформированных человеком, оказались практически лишенными ООПТ с необходимым строгим режимом охраны (существующие здесь заказники не изымаются из природопользования и, фактически, лишь формально относятся к охраняемым территориям), и, во вторых, в границах отдельных ООПТ значительная часть площади относится к «безжизненным.», практически лишенным биоты труднодоступным территориям (скалы, осыпи, гляциально–нивальные ландшафты), в то время, значительно более ценные для охраны ландшафты (в первую очередь – горно–лесные) представлены недостаточно, В наиболее ярком эта ситуация проявляется сейчас, например, в Кабардино–Балкарском заповеднике, в котором скально–осыпные, субнивальные и гляциально–нивальные ландшафты занимают почти 55% территории, тогда как на лесные ландшафты приходится менее 4,5%. Внутренняя структура ООПТ Урала более оптимальна: вследствие отсутствия здесь крупных высокогорных массивов удельный вес биотических комплексов здесь значительно выше (в частности, доля лесов в площади многих заповедников достигает 85–95%),

Другая проблема связана с выделением границ ООПТ, которые часто проводятся произвольно, не связаны с природными рубежами, и, в лучшем случае соответствуют осевым частям речных долин, в основном же – границам землепользования или административным границам. При планировании конфигурации границ ООПТ (особенно в высокогорьях) целесообразно ориентироваться на границы бассейнов, как природных пространственных единиц горной территории. При этом внутри каждого бассейна находятся фрагменты различных высотных поясов, обособленные водоразделами от типологически сходных фрагментов поясов соседних долин. Каждому бассейну, в зависимости от его высотного положения, присущ определенный комплекс экзогенных процессов (например, гляциально–нивальные в высокогорьях, эрозионные в среднегорном поясе и т.д.), наблюдение за которыми в аспекте их взаимодействия с биотой должно также стать одной из задач ООПТ, поскольку стадии восстановления растительности после схода лавин, селей, оползней и т.п. также являются природными вариантами горных экосистем, не менее ценными с точки зрения биоразнообразия, чем типичные высотно–поясные комплексы.

Основным направлением развития сети ООПТ горных регионов применительно к проблемам Кавказа и Урала в ближайшей перспективе должно стать преодоление «фрагментарности» экосистемного покрова: включение в режим охраны «невысокогорных» ландшафтов и экосистем на протяжении горной страны для достижения представленности в ООПТ полночленных спектров поясности. Этот процесс может идти как по пути расширения площадей уже существующих (например, расширение площадей уже существующих, но весьма небольших по площади уральских заповедников Басеги, Висимского), так и создания новых ООПТ, прежде всего, заповедников (например, создание новых заповедников в северной, восточной и южной, степной частях Урала). В то же время, в условиях нарастающей политической и экономической самостоятельности автономий и централизации власти, вряд ли можно прогнозировать возможность значительного приращения именно заповедных площадей, не имеющих ощутимой «коммерческой» ценности. В этих условиях приоритет может быть отдан не заповедникам, а национальным паркам, позволяющим сочетать рекреационную (экономическую) и природоохранную деятельность. На Северном Кавказе уже существуют проекты создания Лагонакского и Северокавказского парков и др. Создание новых ООПТ особенно эффективно в таких густонаселенных и индустриально развитых районах, как, например, Средний и Южный Урал. С другой стороны, даже в условиях нарастания «пресса природопользования» вполне возможно создание новых заповедников с относительно небольшими площадями («микрозаповедников»). Это не противоречит принципу достаточности площади ООПТ: в горах природные абиотические процессы и жизнедеятельность биоты часто протекают на относительно небольшом пространстве, нередко являющемся достаточным для выделения цельного природного комплекса, который может стать объектом сохранения.

В отличие от староосвоенных территорий Большого Кавказа и Урала, наименее остро выражена сейчас проблема оптимизации системы ООПТ в горных районах Мурманской области (массивы Мончетундра, Ловозерские тундры, Хибины), разнообразие природных ландшафтов и экосистем которых практически полностью представлено в Лапландском заповеднике. К тому же, значительная часть Хибинского массива и Ловозерских тундр весьма труднодоступна и, судя по всему, пока не нуждается во введении специального режима охраны. Здесь, по–видимому, основным направлением совершенствования природоохранной деятельности должно стать предотвращение негативных последствий крупномасштабной открытой добычи горно–химического сырья и техногенного загрязнения.

В рамках Федеральной Целевой Программы «Экология и природные ресурсы» (2002–2010 гг.) к 2005 г. в горах Европейской России планируется создать 5–6 новых горных заповедников (из 60 планируемых) и 3 национальных парка (из 41 планируемого). Это необоснованно мало и, безусловно, не покрывает всего разнообразия горной биоты и экосистем. Наиболее актуально (и реально!) создание сейчас новых ООПТ на черноморском побережье Западного Кавказа (Утриш), южном Урале (Шайтан–Тау, Уфимское плато), Мурманской области (Ен–озеро, Кутса).

Одним из аспектов развития сети ООПТ является дальнейшая дифференциация их по своему статусу. В связи с проблемой устойчивого развития горных территорий есть смысл создать еще одну форму – эко–этно–культурные участки, или территории, где постоянно живет только аборигенное население со своеобразной этнокультурой, ведущее традиционное хозяйство, которое в процессе исторического развития приведено в соответствие с экологической емкостью биоты.

В сложившейся системе горных ООПТ, несмотря на разнообразие их форм, статусов и относительной репрезентативность, необходимо создать условия для перехода от механического приращения площади ООПТ к формированию региональных экологических сетей (охраняемых территорий регионального и местного значения: заказников, памятников природы, микрозаповедников, зон воспроизводства для животных и др.), обеспечивающих реализацию принципа повсеместности охраны живой природы.

Развитие международных и региональных соглашений и программ в области сохранения горной биоты. Горы России являются территориями международного значения в отношении сохранения биоразнообразия (Южный Урал – для Казахстана, Кавказ – для Азербайджана, Армении, Турции и Грузии, Хибины – для Финляндии, Норвегии и Швеции, Алтай – для Китая, Монголии и Казахстана, Дальний Восток – для Китая, Монголии и Северной Кореи). В Пан–Европейской стратегии сохранения биоразнообразия и в развитии Пан–Европейской Экологической сети еще нет детальной программы действий в отношении горных экосистем, а вхождение России в эти международные соглашения только оформляется. Настораживает отсутствие, в соглашениях по СНГ непосредственно соглашений по сохранению и использованию ресурсов биоразнообразия Кавказа – уникального природного образования на планете, имеющего высокий уровень разнообразия и эндемизма живой природы. Последствия этого уже сказываются: различия в законодательствах, отсутствие двусторонних и многосторонних соглашений стран по биоразнообразию приводят к его обеднению в отдельных регионах. Глобальный Экологический Фонд предпринимает шаги для сохранения уникальных горных экорегионов на территории России, Так, на стадии реализации и подготовки заявок России выделены крупные гранты по природным паркам Камчатки, сохранению экосистем Сихотэ-Алиня, охраняемым территориям Алтая. В рамках программы Европейского Союза «Северное измерение» и соглашения стран по Баренц региону несколько десятков международных экологических проектов реализуются в горных районах Мурманской области.

Внедрение регионально адаптированных форм управления сохранением биоразнообразия. Многообразие форм собственности, в т.ч. и на землю, становление рыночных отношении привело к тому, что в горных регионах России существенно ослаблен контроль состояния живой природы. Децентрализация, суверенизация, разночтения в трактовке ст.72 Конституции РФ (о совместном ведении РФ и ее субъектов вопросами владения, пользования и распоряжения природными ресурсами) вносят политические аспекты в эту проблему, а многоукладное хозяйство и новая инвестиционная политика лишают прежние управленческие модели действенности. Именно в горах, где особо проявляется дефицит земель, имеются восстанавливаемые в настоящее время древние схемы их использования и особые этно–культурные традиции управления биологическими ресурсами, наиболее контрастно проявились негативные последствия реформ. Примеры тому имеются в Кабардино–Балкарии, Дагестане, Северной Осетии, Адыгее, Чечне, Башкирии, Алтае, Якутии, Приморском крае, на юге Красноярского края, Мурманской области и других горных регионах России. Особенно остро эти последствия сказываются для аборигенного населения горных территорий локального проживания малочисленных народов Сибири и Дальнего Востока, для которых при сохранении государственного патронажа не выработаны экономические модели жизни общины, не создано условий для развития самоуправления и сохранения местной природы.

Совершенствование эколого–экономической оценки горных территорий, их природных ресурсов и последствий хозяйственной деятельности. Это позволит в перспективе включать природный капитал в параметры регионального богатства, шире практиковать экономические механизмы стимулирования перехода к устойчивому использованию биологических ресурсов гор и при выборе альтернативного использования природных экосистем в случаях, когда планируется их уничтожение или деградация. Важно отметить достаточно высокий уровень кадастровой стоимости земель гор природоохранного назначения и высокое значение повышающих ее коэффициентов, что в перспективе позволит поддерживать баланс вовлеченных в хозяйство и охраняемых земель и иметь экономические предпосылки для формирования экосетей.

Восстановление и расширение информационной поддержки мер по сохранению биоразнообразия горных регионов. В последние годы окончательно разрушилась система мониторинга состояния биоты и экосистем гор России. Во–первых, заповедная система России получает не более 20% от требуемого финансирования и не может осуществлять контроль состояния биоты на охраняемых землях (эталонах). Во–вторых, оказались закрытыми многие горные гидрометеостанции и гидропосты, которые осуществляли режимные биологические (и фенологические) наблюдения. В–третьих, в горах перестали функционировать научные стационары, и нарушилась цепь многолетних наблюдений за биотой и экосистемами (особенно на Кавказе и горах Сибири и Дальнего Востока. И до перестройки детальные мониторинговые наблюдения проводились в горах весьма ограниченно. Напомним, что из 18 международных биосферных заповедников в России – 12 расположены в горах (Лапландский, Печоро-Илычский, Катунский, Байкальский, Баргузинский, Убсунурская Котловина, Кавказский, Тебердинский, Сохондинский, Саяно-Шушенский, Кроноцкий, Сихоте-Алиньский). Именно в них еще сохраняются системы мониторинга по широкой схеме. Остальные горные заповедники и национальные парк (Сочинский, Башкирский, Денежкин Камень, Зейский, Джергинский, Буреинский, Магаданский др.) ведут наблюдения по минимальной схеме (например, в рамках Летописи Природы в заповедниках). Пока информация лишь фрагментарно накапливается в Департаменте охраны окружающей среды и экологической безопасности Министерства природных ресурсов России и не дает общей картины состояния биоразнообразия гор России. Её неполнота и отсутствие постоянных каналов поступления, механизмов накопления, переработки и распределения среди пользователей (органов управления охраной и рациональным использованием ресурсов живой природы), возможно, будут преодолены в рамках реализации проекта Глобального Экологического Фонда по сохранению биоразнообразия в России.

Проведение масштабных работ по экологической реставрации нарушенных горных территорий. Уровень антропогенной трансформации горных экосистем Европейской России достаточно высок. Наибольших масштабов она достигла на Северном Кавказе, Среднем и Южном Урале и в окрестностях индустриальных центров Хибин. Очаги нарушений имеются и на Северном Урале, Тимано–Печорском регионе, на баренцевоморском побережье. Несомненно, актуальным следует признать экологическую реставрацию нарушенных горных земель. Работы в этом направлении ведутся во многих научных центрах и в настоящее время имеются позитивные достижения в этой области, Так, нарушенные горнодобывающей промышленностью экосистемы Хибин последние 20 лет являются ареной экспериментов по рекультивации. Здесь бедные щебнистые техногенные субстраты требуют много азотных и фосфорных удобрений. Предотвратить их вымывание на лишенных жизни субстратах помогает применение специальных органических смол (Латекс СКС–65). Результаты экспериментов по восстановлению горных экосистем Хибин частично обобщены и могут быть рекомендованы для практики.

Достаточно много позитивных результатов дали работы по рекультивации нарушенных земель и отвалов на Урале. Здесь функционирует своего рода региональная ассоциация специалистов по биологической рекультивации, которая провела уже 6 конференций по этой проблеме. Наиболее продолжительные эксперименты и существенные результаты (например, включение восстановленных земель в сельскохозяйственный оборот) достигнуты в отдельных районах южного и среднего Урала. В последние годы появилось много работ и по Северному и по Приполярному Уралу. Выделяется два направления в горной рекультивации – возвращение нарушенных экосистем к близкому к исходному состоянию (реставрационное) и стабилизация субстрата с помощью элементов биологической рекультивации (средообразующее), которое ориентировано, в основном, на сельское, реже – лесное хозяйство.

Существенные результаты по восстановлению горных экосистем получили специалисты Ставропольского НИИ сельского хозяйства и Ботанического сада. Для Северного Кавказа, где значительные площади занимают сбитые степные и субальпийские луговые пастбища, они разработали комплекс методов восстановления травянистых экосистем с близкими к исходному параметрами биоразнообразия и продуктивности. В основу положены принципы трансплантации фрагментов природной растительности (в данному случае кусков степного или лугового дерна) и методы подсева семян трав, собранных в разные сроки на ненарушенных участках горных степей и сухих лугов. Цикл восстановления растительности полностью сбитого горного склона в условиях временной заповедности (на период эксперимента) охватывает всего несколько лет (до 8–10). Эксперименты ведутся уже более 30 лет и активно внедряются в практику,

Приоритетные меры по сохранению биоразнообразия горных экосистем

Формирование государственной политики устойчивого развития горных регионов России с учетом их региональной специфики и задач сохранения биоразнообразия.

Создание общероссийского и региональных координирующих центров по устойчивому развитию и сохранению биоразнообразия гор. Такая координация необходима для проведения единой политики в области сохранения и устойчивого использования биоразнообразия в силу того, что многие горные системы относятся к нескольким субъектам Российской Федерации.

Дальнейшее развитие системы особо охраняемых природных территорий горных регионов. Придание особого статуса территориям проживания коренных малочисленных народов и субэтносов, ведущих традиционное хозяйство в соответствии с экологической емкостью горных экосистем, и развитие сети историко–культурных территорий.

Комплексных интегральных исследований вопросов развития горных территорий, как это понимается в науке о региональном развитии, у нас в стране немного. Горный район, его население и окружающая среда как единое целое, долгое время оставались вне поля зрения исследователей и управленцев. Возможно, это связано с тем, что Россия в общественном сознании все еще не воспринимается как горная страна, однако 43 субъекта Российской Федерации имеют горные массивы и возвышенности, а общая площадь, занятая ими, составляет 53,6 % территории России. Несмотря на природные, исторические и социально–экономические различия, горные регионы России характеризуются общими свойствами:

• наличием и высоким разнообразием природных ресурсов (в том числе огромными запасами приоритетного ресурса XXI века – пресной воды);

• многочисленными горными этносами, которые обладают своеобразной культурой и многовековыми традициями, демонстрируют образцы пластичной адаптации человека к сложным условиям горной окружающей среды;

• обладают значительными рекреационными ресурсами.

В то же время в условиях глобализации горные регионы испытывают все большее давление со стороны развитых центров; для всех горных регионов России типичны процессы маргинализации, депопуляции, деградации ресурсов и окружающей среды; бедность и неразвитость транспортной и социальной инфраструктур, безработица – все это создает предпосылки для социальной напряженности и конфликтов.

Отсутствие в России единой государственной политики в области развития горных регионов ведет к построению в них простых схем развития, базирующихся на двух–трех компонентных моделях: гидроэнергетика – ирригация, добыча минеральных ресурсов – развитие транспортной инфраструктуры, минеральные воды – рекреация, сельское хозяйство – рекреация. Такие моноструктурные модели, как правило, мало устойчивы.

В последнее десятилетие в силу изменения общей политической и социально–экономической ситуации интерес к вопросам регионального развития и потребность формирования реальных стратегий и моделей устойчивого развития значительно возросли. В результате возросла актуальность исследования проблем развития горных регионов и необходимость разработки моделей их развития.

ВОПРОСЫ ДЛЯ КОНТРОЛЯ ЗНАНИЙ

1. Какие трудности возникают в развитии горных сообществ и территорий?

2. Где была сформулирована повестка дня на XXI век «Управление хрупкими экосистемами: Устойчивое горное развитие», и в каком году?

3. Где именно выражено негативные тенденции развития горных территорий?

4. Назовите наиболее актуальные направления для развития горных территорий.

5. Какие предложения внесли для развития горных территорий Центральной Азии к Генеральному Секретарю ООН и Главам многих государств?